– Полагаю, вы архитектор? Или я ошибаюсь?

– Меня зовут Майкл Гарфилд.

– Так я и думал! – воскликнул Пуаро. Он обвел рукой вокругсебя. – Вы создали это?

– Да, – ответил Майкл Гарфилд.

– Поразительно! – продолжал Пуаро. – Испытываешь необычноеощущение, когда такая красота возникает… ну, говоря откровенно, среди весьмаунылого английского пейзажа. Должно быть, вы довольны своим творением.

– Разве кто-нибудь бывает полностью доволен?

– Очевидно, вы создали все это для покойной миссисЛлуэллин-Смайт? А теперь место принадлежит полковнику и миссис Уэстон?

– Да. Они приобрели его по дешевке. Миссис Ллуэллин-Смайтзавещала мне дом, но его нелегко содержать – уж очень он большой и нескладный.

– И вы продали его?

– Я продал дом.

– Но не «Погруженный сад»?

– И сад тоже. Он ведь практически вмонтирован в дом.

– Но почему? – допытывался Пуаро. – Это интересно. Вы невозражаете против моего любопытства?

– Ваши вопросы не совсем обычны, – заметил Майкл Гарфилд.

– Меня интересуют не столько факты, сколько причины. ПочемуА поступил так-то, а Б – так-то? Почему В ведет себя не так, как А и Б?

– Вам следовало бы побеседовать с ученым, – сказал Майкл. –Теперь говорят, что все дело в генах или хромосомах.

– Вы только что сказали, что не вполне удовлетворены, таккак никто не бывает удовлетворен полностью. А ваша работодательница,патронесса, или как вы ее называете, – она была довольна вашей работой?

– Абсолютно, – ответил Гарфилд. – Об этом я позаботился.Впрочем, ее было нетрудно удовлетворить.

– Странно, – заметил Эркюль Пуаро. – Кажется, ей было летшестьдесят пять. В таком возрасте люди редко бывают довольны.

– Я заверил ее, что осуществил все ее идеи и указания.

– И это в самом деле так?

– Вы спрашиваете серьезно?

– По правде говоря, нет, – признался Пуаро.

– Чтобы добиться успеха в жизни, – продолжал Майкл Гарфилд,– нужно упорно следовать намеченной карьере, удовлетворять свои художественныесклонности, но в то же время быть хорошим торговцем. Нужно уметь продавать свойтовар, иначе приходится осуществлять чужие идеи таким образом, который несогласуется с вашими собственными. Я стараюсь воплощать свои идеи и продаватьих клиентам в качестве непосредственного осуществления их планов и проектов.Этому не так трудно научиться – не сложнее, чем продавать детям коричневые яйцавместо белых. Нужно только убедить их, что они самые лучшие – что курицыпредпочитают именно их. Вам ни за что их не продать, если вы будете говорить:«Какая разница – белые или коричневые? Яйца есть яйца – важно только, свежейони кладки или нет».

– Вы необычный молодой человек, – задумчиво произнес Пуаро.– Весьма самонадеянный.

– Возможно.

– Однако то, что вы здесь создали, по-настоящему прекрасно.Вы вдохнули жизнь и красоту в грубые камни, добываемые ради прозаических,промышленных целей; к тому же вам хватило воображения найти для этого средства.Примите поздравления старого человека, приближающегося к завершению своейдеятельности.

– Однако в данный момент вы продолжаете ее.

– Значит, вам известно, кто я? – Пуаро был доволен – емунравились люди, знающие, кто он такой. Он опасался, что в нынешнее время многиеэтого не знают.

– Здесь уже практически всем известно, что вы идете покровавому следу. В маленьких городках новости распространяются быстро. Васпривела сюда другая знаменитость.

– А, вы имеете в виду миссис Оливер.

– Ариадну Оливер – автора бестселлеров. Все жаждут с ней побеседовать,узнать, что она думает о студенческих волнениях, социализме, платьях, которыеносят девушки, внебрачном сексе и других вещах, не имеющих к ней никакогоотношения.

– Да-да, это весьма плачевно, – кивнул Пуаро. – От миссисОливер они могут узнать лишь то, что она любит яблоки. Об этом известно ужедобрых двадцать лет, но она все еще повторяет это с любезной улыбкой. Хотябоюсь, что теперь яблоки ей разонравились.

– Вас привели сюда яблоки, не так ли?

– Яблоки на вечеринке в Хэллоуин, – ответил Пуаро. – Выприсутствовали на ней?

– Нет.

– Вам повезло.

– Повезло? – В голосе Майкла Гарфилда слышалось нечтопохожее на удивление.

– Быть гостем на вечеринке, где произошло убийство, – неслишком приятный опыт. Очевидно, вы его не испытывали, но повторяю, вамповезло, потому что… – Пуаро перешел на французский, – il y a des ennui, vouscomprenez?[11] Люди спрашивают вас о времени и датах, задают массу нескромныхвопросов… Вы знали эту девочку?

– Да. Рейнолдсы здесь хорошо известны. Я знаю большинствоместных жителей. В Вудли-Каммон все друг друга знают, хотя в различной степени.Некоторые находятся в дружеских или интимных отношениях, а некоторые простознакомы.

– Что собой представляла эта Джойс?

– Она была… как это лучше выразить… незначительной. У неебыл неприятный, пронзительный голос. Вот, пожалуй, и все, что я о ней помню. Яне слишком люблю детей – обычно они меня утомляют. Джойс, к примеру, говорилатолько о себе.

– Она была неинтересной?

Майкл Гарфилд казался слегка удивленным.

– По-видимому, – ответил он. – А что в этом необычного?

– По-моему, неинтересных людей редко убивают. Убийствапроисходят из-за корысти, страха или любви. Каждый выбирает свое, но каждомунужна причина… – Он оборвал фразу и посмотрел на часы. – Мне нужно идти – уменя назначена встреча. Еще раз примите мои поздравления.

Пуаро двинулся дальше, осторожно шагая по дорожке и радуясь,что не надел тугие лакированные туфли.

Майкл Гарфилд был не единственным, кого ему было сужденовстретить в «Погруженном саду» в тот день. Спустившись на дно впадины, онобнаружил три дорожки, ведущие в разных направлениях. В начале средней дорожкина стволе поваленного дерева сидела девочка, поджидая его, о чем сразу же далапонять.

– Вы мистер Эркюль Пуаро, верно? – спросила она.