Эдвард молча кивнул.

Свою первую поездку в Питер Эдик помнил в деталях. Ему дали «в нагрузку» симпатичную, верткую, без лишних комплексов, девицу по имени Марина, которая должна была служить ему ширмой и ни слухом ни духом не должна была знать, с какой целью едет Эдвард в город на Неве. По словам «инструкторов», с девицей ехать более безопасно, потому что молодая пара, как правило, вызывает меньше подозрений на таможне. Эта Марина, маленькая брюнетка, напропалую кокетничала с таможенниками, объясняя, что ей позарез надо обновить в России свой гардероб, а вскоре после того, как миновали последний пост на российской стороне, без обиняков предложила Эдику перепихнуться, заявив, что он — в ее вкусе. Отказ не удивил и не огорчил девицу.

В Питере они разошлись каждый в свою сторону. Эдвард отправился по адресу, врученному ему в Эстонии, сдал машину встретившим его людям и отправился бесцельно болтаться по городу. Он знал, что его загрузят наркотиками, но куда их спрячут, его не касалось. По инструкции автомобиль принадлежал какому-то Владу, так что в случае чего — если вдруг тормознут на таможне — можно будет сделать круглые глаза и заявить, что он, Эдик, не при делах, тем более что его отпечатков пальцев на товаре нет. «Взял машину съездить в Питер, и все тут. А что там могло быть в машине у Влада, не знаю, — учили его. — Как найти Влада — не проблема. Вот телефончик. Звякнешь, он подгребет… У нас есть, кому тюремную баланду хлебать».

На обратном пути Эдвард был мрачнее тучи, а Марина с восторгом болтала о своих питерских приключениях, взахлеб рассказывая о том, как она отрывалась по полной программе с какой-то подругой, подцепив в кабаке троих денежных бизнесменов из Саратова.

— Сам же понимаешь, что троих мужиков на две части не поделить, вот мы и решили веселиться компашкой. Чего пялишься, а? Так я и поверила, что ты никогда не занимался групповухой, ха-ха-ха! — залилась она смехом. — И приятно, и полезно. Особенно, когда с двумя мужиками. Они ж так стараются превзойти себя, что прямо из шкуры лезут — обязательно доведут до оргазма, и не раз. Слушай, а ты какой секс предпочитаешь? Может, все-таки попробуем?

Эдвард попытался было объяснить девице, что его не волнует ее личная жизнь, но не тут-то было. Марина никак не отреагировала на его слова, продолжая трепотню. Видимо, она сама получала удовольствие от рассказа. Эдик включил погромче музыку…

Российскую таможню миновали удачно. На эстонской стороне по расписанию должен был дежурить Алексей, его знакомый, у которого Эдвард как бы невзначай спросил, что ему привезти из России. Последний диск «Лесоповала», ответил тот. Алексея на дежурстве не оказалось, что крайне встревожило Эдварда. Но внешне он был абсолютно спокоен.

— Где Алексей, сегодня ведь его смена? — спросил он одного из таможенников, попросивших открыть багажник. Услышав, что их коллега заболел, Эдвард добавил: — Он просил ему кое-что привезти. — И достал из бардачка диск. — Не знаю, когда увижу его, так что, если сможете, передайте ему это. Скажете — от Эдика.

За этой поездкой последовали другие. Все складывалось удачно. Угрызения совести становились с каждым разом слабее — Эдвард утешал себя тем, что не он, так кто-нибудь другой провезет наркоту, она все равно будет доставлена в Эстонию. Он втянулся в работу, тем более что последние два «гонорара» оказались довольно крупными по сравнению с предыдущими. «Это — премия», — объяснил ему «инструктор» Гриша Соловьев, между своими — Грэг.

Теперь он имел дело только с ним. После той, первой встречи, «допуска к телу» Родиона Александровича больше не было. Даже когда Эдвард попытался выяснить историю с полицией. Ему жестко и лаконично объяснили, что, во-первых, нет необходимости встречаться с Самим, а во-вторых, он отныне — должник Родиона Александровича, потому что отмазать Эдварда от уголовного дела стоило недешево.

Эдик понял, что разыгранная как по нотам «трагедь с комедью», замешанная на героине, была полностью под контролем Шелковникова. До него давно дошло, что менты были настоящие, но прикормленные братками. Ясно было и то, что на него навесили несуществующий долг, сумму которого пока не озвучили, и что этот долг придется отрабатывать, иначе… Что будет в том случае, если он откажется, Эдвард прекрасно осознавал. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы после той подставы понять, сколь прочна связь между представителями полиции и криминального мира.

За пять месяцев он заработал кругленькую, по меркам братвы, сумму, но у него хватило ума, несмотря на молодость, не швыряться купюрами в ресторанах и барах, не демонстрировать, что у него появились лишние деньжата. Часть их он периодически подкидывал матери, повторяя каждый раз легенду о щедром заказчике, который остался доволен ремонтом автомобиля. Тетке тоже помогал материально, ловко обосновав свои периодические поездки в Россию необходимостью доставать более дешевые запчасти для машин. Она, не соображая в этом ничего, безоговорочно верила Эдику.

В свободное от поездок время он продолжал работать у Чекана. Так велел Грэг, предупредивший, что Колян не вякнет ничего против. И еще Грэг попросил, правда просьба была больше похожа на приказ, хотя и преподнесена в весьма корректой, свойственной Грэгу манере, с пацанами — он имел в виду тех, кто крутился у Родиона Александровича в «шестерках», — нигде не светиться:

— Меня тут просили передать тебе, что все, парень, идет нормально. Тобой довольны. Думаю, поднимешься со временем. У тебя характер есть, и понятие. Родион таких в обиду не дает, уважает, ценит. Ты только вот что: с Вальком, с Михой или с Алексом никуда не ходи. Репутацию, старик, беречь надо. Проколешься — все коту под хвост полетит…

Что «все», Эдик понимал. Родиону Александровичу во что бы то ни стало надо было сохранить его в качестве надежного, не запятнанного приводами в полицию, канала доставки наркотиков. Доверие к Эдику росло: последние несколько раз он уже не просто сгрузил товар в автомобиль Грэга, а доставил, следуя указаниям последнего, по адресу. Ему поверили настолько, что показали «кладовщика» — маленького, совершенно неприметного сухонького человечка неопределенного возраста с цепким ледяным взглядом бледно-голубых, словно выцветших, глаз — и квартиру, служившую перевалочным пунктом.

Предупреждение по поводу Валька и его отмороженных дружков оказалось, в общем-то, лишним, потому что Эдварда компашка Валька не устраивала. Гнуть пальцы, как они, и хвастаться своей крутизной он не собирался. Эдик вообще старался избегать этих отморозков, особенно после одного случая, невольным свидетелем которого ему пришлось стать.

…Как-то вечером, вскоре после первой поездки в Россию, он пригласил Юльку в бар. Они спокойно болтали о том, о сем, со смехом вспоминая детство и свои шалости, и пили — он пиво, Юлька коктейль.

— Я сейчас вернусь. — Юлька встала и, медленно пробираясь между танцующими парами, направилась в дамскую комнату. Вернулась она быстро, очень злющая. — Эдька, там этот твой знакомый торчит у двери как пень, не пускает меня в туалет, говорит, что авария произошла. Врет, козел, по роже вижу. Скалит зубы и за ручку двери держится.