— Ах ты падла! — обрадовался боец наркокартеля и хуком в челюсть свалил меня на ковровую дорожку.

Я типа вырубился и стоически перенес пинки по ребрам. Слава Хозяевам, обошлось без переломов, не то боксеру не поздоровилось бы. А нарушать план и по ходу импровизировать я категорически не люблю. Ведь успех операции — любой! — зависит от тщательной рекогносцировки (сделано!), оценки обстановки (сделано!), принятия решения (так точно!) и выполнения поставленной задачи — как раз в процессе.

— Хорош, Бекас, ногами мотылять. Джанки по голове не погладит, если ты чмыря этого поломаешь. Рядом в могилку положит.

Бекас (похоже, так звали качка-боксера) еще пару раз меня прессанул, а потом он и его напарник внесли вроде как бессознательное тело в комнату и уложили на кровать.

— Гляди, Бекас, он два пузыря употребил. И еще танцы после этого устроил. Сильный, зараза!

На самом деле содержимое второй стекляшки отправилось в унитаз. Уж очень мне хотелось убедить охрану в том, что я мертвецки пьян, а значит, до утра просплю, как сурок в феврале. Для пущего эффекта я перевернулся на бок и засопел — негромко, переигрывать нельзя.

— Подушку ему на рожу накинуть? Чтобы не храпел?

— Бекас, учти: я на мокруху не подписываюсь!

Хлопнула дверь — минус один бандюга в номере, уже хорошо. А то, что Бекас остался со мной тет а тет, плохо. Он долго перетаптывался у кровати, потом взял подушку и принялся яростно мять ее. Дельце принимало скверный оборот. Я изготовился к предупредительному броску: сгруппировался, подтянув колени к груди, чтобы оттолкнуться от перины и наброситься на качка. Но Бекас передумал брать грех на душу: отшвырнув подушку, потопал в коридор. Вот и славно, хороший мальчик.

Не теряя времени, я вскочил с кровати. Интересовал меня шкаф в углу.

Дело в том, что номер таким неприглядным сделан специально. По задумке бывшего хозяина клуба — меня то есть — клиенты не должны жаловать эту комнатушку. В заведении всего пять мест, оборудованных «пожарными» выходами. В моей темнице такой выход есть. В свое время я выписал из Китая бригаду строителей, не знавших ни слова ни на мове, ни на русском. Вот они-то и занимались перепланировкой здания.

Я заглянул в пустующий шкаф — «плечики» не в счет — и сдвинул заднюю стенку по направляющим. Тут у нас небольшой тамбур, который, случайно обнаружив, можно принять за кладовку. Вернув заднюю стенку в исходное положение, я погрузился во мрак и трижды с не большими паузами подпрыгнул на месте.

Ничего не произошло. Система дала сбой?

Потолок вдруг засветился — порядок, все работает, как часы «Командирские». Теперь надо осмотреться и найти тот самый бугорок, нажав на который я отворю эвакуационную шахту.

Это оказалось не таким уж простым делом: ведь в тамбуре было очень тесно. На поиски нужной точки ушло минут пять — я забыл, где она должна располагаться. Еще ни разу мне не доводилось пользоваться «пожарным» выходом — повода не было.

А ведь Бекас в любой момент мог заглянуть в мою келью. Подними он сейчас тревогу, я оказался бы в крайне глупом положении.

Но ничего такого не случилось. Спустившись по ржавой лестнице, я оказался в прямом как кишка тоннеле, ведущем в подвал жилого дома в ста метрах от клуба. Двигаться пришлось в кромешной тьме, держась одной рукой за стену.

Уткнувшись в тупик, я нащупал засов. Дверь, безбожно скрипя, отворилась — я шагнул в плохо освещенное помещение.

И тут же меня ударили чем-то тяжелым по голове.

* * *

Ноги мои обмякли, колени подогнулись — я упал и откатился в сторону. Мусор болезненно впился в ребра. Ну и грязища на полу! Нормальному человеку и поваляться негде без риска загнать в бок ржавый гвоздь!..

Прикинувшись мертвецом, я затаил дыхание. Несколько секунд ничего не происходило, а потом послышался хриплый голос, хозяин которого злоупотреблял алкоголем и страдал от жестокого бронхита:

— Живой али нет?

— А пусть и да, так будет нет, — заявил второй голос.

— Цыган, что ли? Откуда у нас цыгане? Я с цыганами ссориться не хочу… — Обладатель третьего голоса шамкал.

Старик? Или давненько не навещал стоматолога?

Надо мной склонились три фигуры в лохмотьях, которые благоухали так, что любой сталкер после двух недель в Зоне показался бы образцом чистоплотности. Вот ведь хохма — Макса Края уделали чернобыльские бомжи. Кому рассказать — не поверят. Да я и сам не верю. Может, меня так сильно ударили по голове, что мерещится всякое?

— Вы чего, совсем нюх потеряли?! — Мне надоело валяться.

Бомжи отпрянули. Один из них, повыше ростом и худой, как узник концлагеря, замахнулся на меня деревянным брусом. Я едва успел увернуться. Доходяга поразительно легко орудовал тяжестью, которую я бы едва поднял. Повезло еще, что дубина не проломила мне череп… Ударом ноги в грудь я опрокинул оборванца на спину.

Сиплому хватило лишь замаха — он скукожился и завизжал, как недорезанная свинья. Шамкающему я двинул в челюсть — все равно ему терять уже нечего: кариес уничтожил зубы давным-давно.

В общем, я быстро и жестоко подавил сопротивление троицы. Стравив пар, я вдруг сообразил, как могу использовать бомжей. Хм, а что? Это мысль… Но сначала я подробно раскинул им, что кое-кто конкретно попал. За наезд они должны мне по гроб жизни.

— Кстати, а кладбище в нашем городе есть? Где находится, в курсе? — Я ни разу не посещал последний приют. Как-то недосуг было. Да и суеверный я: зачем намекать судьбе, что мне пора на покой?..

Пинками я выгнал троицу на свежий воздух. А что, нормальное прикрытие. Грязный после отдыха на полу, дышащий перегаром, я вполне мог бы сойти за бездомного. Мало ли сталкеров, заложив квартиры за оружие и снарягу, пустыми возвращались из Зоны и оказывались на улице?

Вчетвером, не заинтересовав милицейские патрули, мы притопали к городскому кладбищу.

— Свободны, — обронил я, и бомжей как торнадо сдуло.

Отряхнув одежду, я двинул к небольшому одноэтажному домику, в окне которого едва мерцал свет. Сторож, несмотря на малый рост, оказался крутым парнем: на стук в дверь отозвался басовитым матерком и вышел ко мне с берданкой наперевес. Воевать таким оружием — чистое самоубийство, а испугать обкуренную молодежь можно.

— Чё надо? — Сторож принял меня как человека, с которым можно перекинуться парой слов, а уже потом всадить заряд в живот.

— Могилку ищу. Цветочки возложить надо. Дань уважения хорошему человеку. Мне бы с руководством пообщаться. Или кто тут соображает.

Сторож хмыкнул, оценив чувство юмора: ночь, кладбище и уж чего-чего, а букета при мне не было точно.

— Имя, фамилия, дата смерти? — деловито спросил он. — Я тут и директор, и землекоп, и садовый инвентарь. Слушаю вас, чем могу?