Ну конечно, день будет хорошим, я в этом даже не сомневался.

Мы с Берни и раньше ездили в Вегас. Сначала ты буквально столетиями пытаешься выехать из Долины, потом выезжаешь в пустыню, где руки Берни, лежащие на рулевом колесе, расслабляются. Иногда он ставит музыку – в данном конкретном случае «Качели» Роллинг Стоунс. Крутил он ее без перерыва, во весь голос подпевая припеву – что-то про демоническую жизнь. Потом он сказал:

– Мик Тейлор, Чет, послушай внимательно – это их лучшая эпоха.

Все это было в высшей степени непонятно, и вообще я предпочел бы Роя Элдриджа и его трубу, но всегда приятно посмотреть, как Берни веселится. Вскоре пустыня кончилась, и мы въехали в Вегас. Солнце садилось, и небо окрасилось в разнообразные цвета, но как мы уже выяснили, цвета – не мой конек, так что описывать их я не буду. Руки Берни снова крепко сжались на руле. Он ненавидел Вегас.

– Этот город – зеркало, Чет, – сказал он. – Что оно отражает? Хороший вопрос. Какой-то ужасающий уголок человеческой души – вот тебе мой ответ.

Я почти понял, что он имеет в виду! С зеркалами я был, конечно, знаком. Много раз на них лаял, только чтобы потом понять, что это всего лишь мое отражение.

Еще через некоторое время мы остановились у ворот, ведущими в более тихую часть города. За стенами виднелись черепичные крыши и кроны высоких пальм. Охрана пустила нас внутрь, и мы покатили по длинной изгибающейся дороге, в конце концов припарковавшись у фонтана перед огромным домом. В воздух взлетели крупные капли, блестящие в свете заходящего солнца, и с плеском упали обратно в пруд. Это там что, большая жирная рыбина плавает? Я раньше никогда не ловил рыбу – мне даже и случая такого не представилось, если быть честным – так что это был самый подходящий момент для…

– Че-ет?

Большая жирная рыбина дернула хвостом и уплыла прочь – медленно, в очень подходящем темпе, чтобы ее поймать. Но может, сейчас было не лучшее время.

Вскоре мы были уже в доме, следуя за горничной через череду гигантских комнат. Я сразу почувствовал запах кого-то из моего рода. Запах становился все сильнее и сильнее, пока мы не вошли в комнату, с пола до потолка заставленную книжками. В углу стояло кожаное кресло, на котором сидел седой мужчина с аккуратно подстриженной седой же бородой. В руках у него была книга, а на коленях восседала моя соплеменница, выглядящая точь-в-точь как Принцесса. Мы что, ее уже нашли? А мы с Берни хороши.

– Мистер Ганз? – сказал Берни. Седой мужчина кивнул и сказал что-то в ответ, но я все прослушал, потому что в этот самый момент я окончательно принюхался к запаху девчушки, сидящей на коленях у мистера Ганза. Запах этот довольно сильно отличался от запаха Принцессы – та пахла как-то более остро, и только сейчас я понял, что мне это вроде бы нравилось. Я успел сделать несколько глубоких вдохов, прежде чем почувствовал, что они говорят обо мне.

– О, конечно, – сказал Берни. – Он абсолютно безопасен для маленьких собак.

– Вафелька? – сказал мистер Ганз. – Хочешь поиграть с хорошей большой собачкой?

У Вафельки были большие темные глаза – может, не такие большие и темные, как у Принцессы, но более влажные. Они уставились на меня – два глубоких черных колодца – а затем Вафелька издала тихий писк и поглубже вжалась в колени мистера Ганза.

– Бедная Вафелька, – сказал тот, гладя ее голову размером с мячик для гольфа. Потом поднял взгляд на Берни. – Нам ни в коем случае нельзя расстраиваться, – сказал он. – Только не в преддверии выставки.

– Конечно, – заверил его Берни. – Я только задам пару вопросов, и мы тут же уйдем.

Голос мистера Ганза, до этого мягкий и ласковый, неожиданно стал куда тверже.

– Возможно, вы не поняли, – сказал он. – Я говорил о ментальном здоровье Вафельки, а не о своем. Мне вы можете задать сколько угодно вопросов – бедная Аделина, я ей даже восхищался – хотя я и не понимаю, как могу вам помочь.

Берни подтянул поближе пуфик и сел рядом с мистером Ганзом, но так, не полностью напротив. Это был один из его приемчиков, и у него даже была причина, почему надо садиться именно так – не полностью напротив – но я никак не мог до нее докопаться. Я сел на пол рядом, насторожив уши. Вафелька попыталась прижаться к мистеру Ганзу еще плотнее, но у нее кончилось место для отступления, и мистер Ганз прикрыл ее своей книжкой, оставив торчать только голову с большими влажными глазами.

– Мы совершенно ничего не знаем, мистер Ганз, – сказал Берни. – Почти все, что вы можете рассказать, будет полезным. Скажем, тот факт, что вы восхищаетесь Аделиной. Или, точнее, восхищались, как вы сказали, – Берни улыбнулся. Это была очень быстрая улыбка, словно блеск ножа. Где-то глубоко-глубоко в душе Берни таилась некоторая жестокость. – Знаете что-то, чего мы не знаем, мистер Ганз?

Мистер Ганз – глаза у него были большие и влажные, чем-то похожие на глаза Вафельки – спокойно встретил взгляд Берни.

– Это уж наверняка, – сказал он. – Но мне ничего неизвестно насчет обстоятельств исчезновения Аделаиды и того, где она сейчас находится. А что касается отвратительного подтекста вашего вопроса – пожалуйста, только не говорите, что просто делаете свою работу.

Полностью смысла я не понимал, но одно знал точно: мистер Ганз мне не нравится. Закончится ли этот разговор тем, что я в конце концов схвачу его за штанину? Не знаю, но я был готов заранее.

А вот Берни все еще улыбался – теперь куда как более дружелюбно. Для меня это стало неожиданностью, но я никогда и не заявлял, что понимаю Берни 24/7, что бы это выражение ни значило. Я просто верил, что он самый умный человек в мире. Моей работой было позаботиться обо всем остальном.

– Просто закидывал удочку, – сказал Берни. – Иногда может и повезти.

Закидывал удочку? Он что, имеет в виду, что я все-таки мог по-быстрому запрыгнуть в пруд? Или, может, мы сможем заняться этим на обратном пути? Есть чего ждать с нетерпением. Это чувство я всегда любил и, по правде сказать, чувствовал его почти каждый день.

– Не в этот раз, – сказал мистер Ганз, легонько почесывая Вафельку по голове. Похоже, он свою работу знал хорошо, и эй, я тоже хочу, чтобы меня почесали!

Улыбка Берни угасла.

– Расскажите мне о соперничестве, – попросил он.

– Соперничестве?

– Между Принцессой и Вафелькой.

– Кто вам сказал, что у нас было соперничество?