– Ты был хорошим мастером, Лемех, честным и трудолюбивым, был хорошим отцом и верным мужем, – сказала девушка обыденные для любой панихиды слова. – Ты прожил долгую хорошую жизнь, и надеюсь, она тебе понравилась. Таким ты пришел в наш мир из чрева матери, таким мы отпускаем тебя обратно в чрево матери-земли. Станешь ты вновь землей-травой, станешь луговыми ягодами и наливными яблочками, вернешься в наш мир хлебом и солью. А потом вернешься и живой плотью. Отправляйся в свой новый путь, славный Лемех. Смерть – это только начало…

Валентина зачерпнула горсть свежекопаной земли, бросила ее в могилу и пошла прочь.

– Спасибо, великая! Благодарю, великая… Поклон тебе, великая, – склонились перед уходящей богиней славяне. Они получили от нежданной гостьи куда больше, нежели ожидали. Но вот ведьма не получила ничего. Конечно, она нашла кладбище. Но оно было совершенно пустым. Никаких призраков, никаких духов, никаких следов потусторонних сущностей. Здешнее кладбище было для нее столь же бесполезным, как ее камера в хоромах великой Макоши.

Можно провести некоторое время без посторонних глаз – и ничего более.

Черная комната без окна, воды и хотя бы банального ночного горшка. Серый коридор, слабо подсвеченный тоже непонятно чем, еще четыре двери, никогда и никем не открываемые. Ни шорохов, ни скрипов. Даже мышей со сверчками и то не завелось.

Недолгий путь вниз, к роскошному столу, полному мясных и рыбных деликатесов, сластей и солений – а потом обратно, наверх, в тесный карцер. В келью добровольного отшельника.

Ибо делать в этом мире что-либо еще Валентина не могла. Не умела, да и не хотела.

Даже бить баклуши – нужно уметь. Особенно если делаешь это не стальной стамеской, а кремниевой – острой и хрупкой, словно осколок оконного стекла. Равно как пасти овец, шпаклевать бочки горячим воском, чесать кудель или хотя бы носить воду коромыслом. Ведь этому искусству учат с детства. С непривычки – только кости попусту переломаешь.

А операторы газовых котельных, веб-дизайнеры и кассиры в этом мире как-то не требовались…

Впрочем, даже если бы Валя умела – но богиня, таскающая на кухню ведра с водой…

Смертные подобного перформанса точно бы не оценили. И здешняя хозяйка – тоже. Недаром же она откармливает свою полупленницу, как рождественского гусака! Смертному – смертное, богине – богинево. И бунтовать против сего закона мироздания покалеченная в своем даре ведьма не собиралась.

Не имела настроения.

Она просыпалась, ела-пила, валялась среди шкур на сене, снова отжиралась и опять погружалась в себя, лишь изредка позволяя себе неторопливую прогулку в городе или окрест, таращась перед собой бессмысленным пустым взглядом.

В один из дней, рано утром, Валя вдруг услышала снаружи скрип, тут же скатилась с постели и выскочила за дверь, едва не врезавшись в проходящего там Викентия.

– Ого! – хором воскликнули оба, изумленно оглядывая друг друга.

Молодой человек теперь даже близко не походил на прежнего подзаборного гопника. Новенькие сапоги и штаны из мягкой коричневой замши, меховая куртка, широченный пояс из золотых пластин с янтарными вставками; рукояти и ножны оружия украшены драгоценными камнями, в руке – тяжелая палица с шипастым гранитным навершием.

Но главным было даже не это. У гопника изменился взгляд. Теперь его глаза светились азартом хищника, забравшегося в сонный курятник, а вся фигура излучала уверенность в себе, монументальную силу победителя. Это был уже не мальчик, а матерый зверь, настоящий самец, от запаха которого у ведьмы даже заныло внизу живота.

– Это серебро? Золото? Где разжился? – сглотнув, Валя приблизилась к нему вплотную, потрогала янтарные вставки и накладки поясной сумки, нагло проникая в личную зону, к самому телу.

– Ерунда, ломбард ограбил, – усмехнулся молодой человек. – А ты как? Склеп для мертвого сна уже сотворила?

– В этом чертовом мире нет даже лопат! – подняла к нему лицо девушка. – Тут вообще ничего нет! Хожу, как дура, из угла в угол… Спасибо хоть, кормят… В уголке, как никчемную дворнягу.

– Это как? – Викентий чуть отступил, снова замыкая свой мирок только на себя.

– Светка к Макоши примазалась, – сморщившись, пожаловалась ведьма. – Ходит вся расфуфыренная, в святилище поклоны принимает, заговоры и амулеты раздает. Матвей к Сварогу отвалил. Не видно и не слышно. Мы же ведь все из одного времени, Вик! – опять подступила девушка, положила ладони ему на плечи. – Мы должны вместе держаться, выход из этой задницы искать! А кроме меня, этим, похоже, никто не заботится. Чего ты ржешь?!

Викентий взял ее за щеки, привлек, крепко поцеловал в губы, отпустил и выдохнул:

– А мне тут нравится!

– Дурак, – мягко ответила Валентина.

– Хочешь совет? – Молодой человек наклонился к самому ее уху. – Богу помолись, он поможет. Здесь боги отзывчивые.

– С чего ты взял?

– Потому что в этом мире я сам – бог! – Викентий снова рассмеялся и пошел дальше. На полпути обернулся: – Тоскливо станет, Валенька, заглядывай. Пожалею!

– Идиот! – бросила ему в спину девушка. – Я от этой тоски уже чуть не волком вою, а он только перья способен распускать. Трепло пустопорожнее!

Самовлюбленный солдафон ее не услышал.

И, черт возьми – Викентий опять перестал появляться в своей комнате!

И вновь потянулись пустые, бессмысленные дни и ночи. Сон, жратва, блуждания куда глаза глядят от нечего делать.

Во время одной из таких прогулок, заведших девушку достаточно далеко от города, ведьма вдруг обнаружила у кострища на берегу реки трех воинов, охраняющих каменное изваяние тончайшей работы: молодой человек в славянской одежде, пышноволосый, стоящий в небрежной позе. Непостижимым образом мастеру удалось проработать каждый волосок, придать естественность каждой складке одежды.

– Прости, великая, но всемогущая Макошь запретила нам хоть кого-то подпускать к ее сыну! – Расхватавшие щиты и копья воины, похоже, боялись своих слов куда больше, нежели девушка, которой предназначались угрозы.

– Это ее сын? – удивилась Валентина, разглядывая невероятное по красоте произведение искусства. – Интересно, кто смог сотворить подобное?

– Его обратила в камень богиня Табити, прародительница скифов! – ответил воин. – Не гневай Макошь, великая, она очень беспокоится за Орея!

– Мне кажется, он жив. – Ведьма, по привычке попытавшись призвать мертвую душу, неожиданно ощутила отзвук. Но не мертвый, а горячий, пульсирующий.

Внезапно в реке зашипела вода, словно закипела, побежали волны, и из прибрежной ряби поднялась Светлана.

– Здравствуй, Валечка! – кивнула она.

Воины все разом опустились на колено.

– Какими судьбами, светлая? – изумилась ведьма. – Ты неудачно утопилась?