— Вот как, я понял тебя, Эгиль Синдрисон. Лейдольв с сыновьями живет не так далеко отсюда, у большого озера. Я дам вам человека в проводники. — оказывается у меня еще и братья.

— Это необязательно, я знаю путь до его дома. — сказал Улеб.

— Мне все равно нужно кое-что передать Лейдольву, поэтому мой человек может составить вам компанию. — неловко проговорил дан.

— Добро! Вместе веселее и дорога короче! — бодро заявил варяг и опрокинул в себя хмельной рог.

И снова все пошло по сюжету типичной попойки. Кубки не успевали опускаться от тостов, каждый хирдман считал своим долгом выразить уважение моей семье и столь гостеприимному хозяину. Со слезами суровые викинги вспоминали подвиги отца, и на перебой пели вису о его встрече с Асвейг. Нарви тоже поделился своими историями про Синдри, оказывается они были знакомы и дан безмерно уважал его. Вскоре весь алкоголь в великодельном доме был выпит, но находчивые варяги вспомнили о паре медовых бочонках на снекке и пирушка продолжилась.

В конечном итоге все остались спать в длинном доме; кто на лавке, кто на полу, а кто-то заснул прямо в тарелке. Нам с Улебом выделили отдельную комнату, где мы и проспали до утра, а утром нас ждала дорога до Лейдольва. И второго переломного момента в этой жизни…

Глава 28

— Меня зовут Китли, сын Фьедра! — бодро поприветствовал нас взлохмаченный парень лет двенадцати. — Я провожу вас до дома Лейдольва. К полудню будем на месте.

Немного поговорив с ним и познакомившись, мы двинулись по тракту. Шли втроем, Улеб оставил дружину со снеккой — решил собственноручно доставить меня до брата Синдри.

Тележная колея еще долго шла вперед, но Китли свернул на едва заметную тропинку, уходящую в лес. Его тяжелая сума сильно оттягивала лямкой, и он то и дело поправлял ее.

— Китли, а какое дело у тебя к моему дяде? — не похоже, чтобы он рвался вперед.

— В этот раз жребий выпал мне… Нарви договорился с Лейдольвом, что будет доставлять ему снедь, одежду и много пойла, только чтобы он больше не приходил к нам в Кальмагарден, не убивал, и не калечил наших людей. — смиренно ответил парень. И меня сослали к этому психу… Отец, чтобы не скучать в Вальгалле, ты решил и меня отправить к себе?!

— Разве хирд Нарви не пытался остановить его бесчинство? — спросил варяг.

— Да какой там. В тот день Зверь напился и упал в канаву, его окружили и хотели насадить на копья, но он подскочил и загрыз зубами сначала Флоки, отобрал его копье и убил остальных. Тогда Нарви потерял дюжину своих лучших воев…

— А что стало дальше? — спросил я.

— А дальше он испражнился на их трупы, пришел в дом Нарви, выхлестал жбан браги, поблевал в его сенях и уснул на лавке. — рассказал Китли подтягивая торбу.

— Вы не просили помощи конунга Рерика? — хмуро проговорил Улеб.

— Конечно просили, но Рерик Фрисландский был должником Лейдольва и не мог помочь в этом. Сами мы и отравить его пытались, да будто не заметил он этого, и мечами его кололи, но не берет берсерка железо, надо было камнями его закидать, спал покуда… — мягко говоря, дядю здесь не очень любили. А тем временем, мне все меньше хотелось встречи с родственниками.

Скоро мы вышли на берег большого озера. Глаз лишь слегка цеплял противоположный берег, вдаль оно продолжалось километра на три. Китли назвал его Тиссе и сказал, что вокруг находится много священных и жертвенных мест. Вода бурлила от количества рыбы, но местные жители не ловили ее, потому что не хотели ссор с богами.

Через четверть часа путь вдоль берега нам открылся небольшой луг и на его возвышении в сени высоких дубов и орешника стоял дом. Я бы даже сказал землянка. Но строилась она монументально: толстенный брус, законопаченный дерном, покатая крыша, над которой слабо курился небольшой дымок и очень приземистая дверь. На берегу рыбачили два парня на пару лет старше меня. Они уже давно увидели нас, но сразу потеряли интерес и продолжили руками ловить рыбу в садок, стоя в воде с закатанными штанами.

— Эй, Гери! Иди позови отца, видишь, к нам с дарами!.. — задорно сказал один другому, не поворачиваясь к нам.

— Еще чего?! Я старший — ты, Фреки, и иди! — насупился другой.

Тогда парень по имени Фреки развернулся к нам, и я увидел его лицо.

Большие голубые глаза обрамляли высокие скулы. Волосы угольного цвета перетекали в густые брови, причем левая их половина была белой, как и ресницы левого глаза. Затем он отряхнулся и ловко побежал к дому, быстро преодолев расстояние.

Поймав ещё одну рыбину, старший вытащил садок и направился к нам. Они были близнецами. Но перепутать их можно было только со спины. Уродливый шрам наискось перечеркивал лицо Гери, отчего на его губах навечно застыла полуусмешка.

— Китли, оставь торбу и убирайся! — хрипло сказал он. — А вы кто такие и зачем пришли?! — прозвучал дерзкий вопрос.

— Неплохо бы представиться сначала, малыш… — начал было Улеб.

— Малышом червя своего называй в загашнике! — бесстрашно он выплюнул это варягу.

— Улеб, сын Воиста. Удивлен видеть твою гнусную морду здесь. — прозвучал низкий голос из глубины дома. Дверь в него была открыта, но внутренняя часть скрывалась тенью. Внезапно тьма сконцентрировалась в фигуре и показалась перед дверью. Это был высокий и крепко сложенный человек. Колючая щетина достигала диких глаз, поблескивающих в глубине буйных бровей. Грива, век нечесаных волос, чалым хвостом была повязана за могучей спиной. Все лицо его было покрыто паутиной белых рубцов, а с шеи начиналась хитрая вязь татуировок, скользящая до медвежьих лап, набитых на кистях рук.

— Погляжу, ты избежал смерти от подлой воды в канаве, сын Стейна! — Улеб с улыбкой хлопнул ладонью по спине этого человека. — Скорбь и дело привели меня, Лейдольв.

— А что за волчонок рядом с тобой, ты никак ощенился? — он указал на меня. Лейдольв лишь мельком походил на Синдри, образ отца смутно угадывался в его внешности. За время разговора я смотрел на него и пришёл к выводу, что ему не больше тридцати, если побрить лицо и уложить волосы, то он выглядел бы достаточно молодо, но постоянный прищур и росчерки шрамов, старили его как морщины.

— Это Эгиль, сын твоего погибшего брата. — сказав это, варяг сразу объяснил причину своего появления.

— Его убийц уже отправили в Хельхейм[45]?

— Конунг Харальд оставил это на