– Фашистским потом воняет, братцы, – жалобно простонал Чернуля. – Не могу выносить. За что нам такая каторга? Да еще после мертвецов донашивать!

– Чернуля, не свисти, – заявил Шендрик, натягивая кепи Крячко. – Мы с живых еще снимали. Все нормально. Ты свои шмотки нюхал? От них такой духан – любой фашист от удушья сдохнет!

Ухмыляясь, беззлобно переругиваясь, они приводили себя в порядок.

– Свои вещички в люльку суньте! – приказал Вадим. – Не собираетесь же вы в этом до скончания веков ходить. Так, все готовы? Строиться, господа полицейские!

Они стояли перед ним, брезгливо воротили носы, но в принципе вид имели довольный и не очень отталкивающий. Он полагал, что будет хуже.

– Все по плану, товарищ капитан? – спросил Белоусов.

Штаны рыжего оказались ему коротки, не закрывали волосатые щиколотки.

– Да, выждите несколько минут, потом на мотоцикл – и вперед, город патрулировать, выполнять служебные обязанности. Да физиономии свои партизанские козырьками прикрывайте, когда с коллегами пересекаться будете. Сверим часы. Сейчас двенадцать двадцать девять. В четырнадцать часов вы обязаны быть по указанному адресу и начать действовать. Ровно в два! Продумайте тактику. И чтобы выжили! В виде трупов вы мне не нужны. Мертвых буду квалифицировать как дезертировавших с поля боя в самый ответственный момент. Удачи вам, парни! Старайтесь не мозолить глаза здешним полицаям. В этом городе все друг друга знают.

Он шел по Парковой улице, строго смотрел по сторонам. Опрятный офицер, идущий в одиночестве по городу, – явление не частое, но нисколько не подозрительное. Вадим прошагал мимо калитки, за которой проживали некие Татьяна с Гаврилой. Во дворе было тихо, оттуда никто не выглядывал.

«Интересно, долго ли простоят во дворе мешки с продуктами, прежде чем супруги понесут их обратно в свои закрома? Не побегут ли они докладывать про пропажу полицаев?» – подумал Сиротин.

Навстречу ему прошел бородатый мужик с тележкой, набитой пустыми бидонами. Он заранее втянул голову в плечи, любезно поздоровался. Вадим снисходительно кивнул. Два солдата вермахта отдали честь. Он небрежно махнул ладонью.

Ближе к центру прохожие стали попадаться чаще. Подрастали здания. Потянулись вполне приличные особняки с архитектурными украшениями. Им остро требовался ремонт, но не до жиру. Целые остались, и то хорошо.

За раскрытыми воротами работал автомобильный генератор. На крыльце толпились немецкие солдаты, непринужденно болтали. В следующем особняке тоже располагалось немецкое учреждение. В третьем по счету работали гражданские. Из открытой форточки доносился стук печатной машинки, на крыльце курили, надувая щеки, снулые личности в потертых костюмах.

На перекрестке за мешками с песком притаилось пулеметное гнездо. Рослый шарфюрер с повязкой на руке проверил документы Вадима. Тот понял, что в городе помимо прочих дислоцировались и части СС. Высокомерие эсэсовцев по отношению к солдатам и офицерам вермахта было общеизвестно.

Шарфюрер полистал документы и вежливо осведомился, в какой части служит гауптман Мориц.

– В абвере, – ответил Вадим. – Прибыл в служебную командировку из Севастополя. Что-то не в порядке, шарфюрер?

Эсэсовец поспешил отдать ему документы и отвернулся. Неприязнь структур СД и СС к армейской разведке тоже ни для кого не являлась секретом.

По дороге в сторону центра протарахтел мотоцикл со знакомыми лицами. Шендрик в люльке усердно прятал ухмылку. Белоусов рулил экипажем. Подбоченился Чернуля за его спиной, поглядывал гордым орлом.

«Службу тащат, – подумал Вадим. – Лишь бы не выдали себя, не прокололись».

Далее дорога расширилась. Тротуары теперь были вымощены плиткой, от проезжей части их отделяли вычурные чугунные ограды. Начинался сквер с эвкалиптами и ливанскими кедрами. Заметных разрушений здесь не было, но парковая зона выглядела запущенной. Кусты не пострижены, дорожки от мусора и прошлогодней листвы не очищены. В парке гуляли люди, в основном в форме.

На лавочке у входа в сквер сидели немецкий офицер и молодая женщина в гражданском. Он что-то вальяжно говорил, она согласно кивала, явно боялась возразить.

О подобных историях Вадим слышал. Барышни, оставшиеся на оккупированной территории, особенно обладающие привлекательной внешностью, обзаводились влиятельными ухажерами, как правило, из офицерской среды. Это позволяло им иметь средства к существованию и относительную безопасность. Советская власть таких приживалок относила к изменникам, хотя вряд ли они активно сотрудничали с оккупантами. У многих были семьи, старенькие родители.

За парком потянулись роскошные особняки, бывшие царские бани, типография его императорского величества, где в предвоенные годы выпускались агитационные брошюрки и труды классиков марксизма. За типографией снова шла зеленая зона, шеренги кипарисов, магнолий, стена вечнозеленого лавра, листья которого домохозяйки обожают бросать в суп.

Местность справа понижалась к морю. За стеной деревьев возвышались серые зубчатые стены знаменитого Марининского дворца, в котором с середины двадцатых годов работал самый крупный в округе художественный музей. Кому принадлежал дворец до прихода большевиков, Вадим представлял смутно. Это не входило в его обязанности.

Он невольно остановился, потянулся к портсигару. Зрелище завораживало его, особенно в солнечный день. Все-таки умели эксплуататоры строить себе жилье и разбивать вокруг него парки. Стреловидные башни устремлялись в небо. Зубчатая ограда чем-то напомнила кремлевскую стену. Переплетения фигурных архитектурных элементов, скульптурные композиции на крыше, витиеватые балконы, красивые наличники окон-бойниц.

Островок загадочной чуждой жизни окружал живописный парк, который даже в оккупации сохранил лицо. Газоны, каменные фонтаны, островки зелени окружала помпезная решетчатая ограда, изящности которой позавидовал бы и Летний сад в Ленинграде.

Вадим докурил и зашагал дальше. Он присмотрелся и заметил людей, снующих по двору. Там стояли машины, громоздились какие-то ящики.

Судя по всему, в отдельных учреждениях начиналась эвакуация. Вадим усмехнулся. Ничего, со дня на день это мероприятие станет настоящей эпидемией.

От Парковой улицы вниз к замку вела мощеная дорога. Метрах в ста она упиралась в открытые ворота, за которыми, собственно, и наблюдалась активность. Там обрывалась Весенняя улица, которая с другой стороны пересекала Парковую и уходила по прямой на север.

С востока приближалась колонна трехтонных грузовиков. Вадим собрался перебежать дорогу, но передумал, решил дождаться, пока она проедет. Смерть под колесами не входила в его планы.

Но водитель головной машины начал притормаживать, включил левый подфарник. Грузовики с трясущимися бортами один за другим сворачивали к дворцу, грохотали мимо. Их кузова закрывали брезентовые тенты.

Сиротин мог бы перейти дорогу, машины не мешали ему, но он стоял и ждал. Колонна из трех грузовиков уже катила с горки.