Это была не очень приятная новость. Вадим мысленно чертыхнулся. На часы он смотрел пару минут назад, прежде чем свернуть в переулок. Ничто не мешало ему сделать это еще раз.

Часы у герра гауптмана были хорошие, швейцарские, антимагнитные. Шли они идеально. Немецкий подполковник, барон, у которого он позаимствовал эту прелесть, был не в обиде. Трудно с того света предъявлять претензии.

Совершенный механизм показывал двадцать минут второго. В принципе пока не критично.

– Это плохо. – Вадим нахмурился. – Я очень спешу. В три часа должен быть на совещании в севастопольском ведомстве. Есть вероятность, что он вернется?

– Безусловно, – улыбнулся словоохотливый страж. – Господин Краус всегда возвращается. Он очень занятой человек.

– Вы эвакуируете учреждение? – Вадим посмотрел на «Кюбельваген», заднее сиденье которого распирали пухлые чемоданы.

– Нет, не думаю, господин гауптман. – Часовой как-то засмущался. – Нам ничего не известно о приказе эвакуировать это отделение. Простите, господин гауптман. – Часовой смутился еще больше. – Вам что-нибудь известно о положении на фронте? Мы выполняем охранные функции, ничего не знаем.

– Все в порядке, обер-ефрейтор, – заявил Вадим. – Русским ценой чудовищных потерь удалось подойти к Крыму, но ничего критичного нет. Их армии обессилены, солдаты морально разложены. Сейчас мы подтягиваем резервы из Румынии и с Западной Украины, чтобы покончить с их потрепанной группировкой.

В коридоре за небольшим холлом было сравнительно тихо. Несколько стульев вдоль стены. За одной из дверей попискивал радиоаппарат.

Вадим прошел в конец коридора. Там были еще один холл с окном и единственная дверь. Она была железная, с двумя замками. На стук никто не вышел.

Он сидел на стуле в глубине коридора и нетерпеливо посматривал на часы. Двадцать шесть минут второго, ладно, пока не цейтнот.

Сиротин осмысливал, анализировал все увиденное.

«Сколько здесь охраны? Двое в будке, несколько человек в здании плюс у каждого работника личное оружие. Абвер не привлекает к себе внимания, работает без помпы, вывески и указатели на здания не вешает. Возможно, и соседи из администрации не знают, чем занимаются люди, которые тут сидят.

Где хранятся архивы? В подвале?

Возникает удручающее чувство, что мне придется заглянуть сюда еще разок.

Уже час тридцать».

Он подошел к окну, в несколько затяжек прикончил сигарету, выбросил окурок в форточку и снова сел на прежнее место.

В коридоре появлялись люди в форме. Они косились на незнакомого офицера, но никто не задавал ему никаких вопросов. Раз он прошел сюда, значит, имеет право на это.

Час тридцать пять. Полковника Крауса по-прежнему где-то черти носили.

Распахнулась дверь рядом с холлом, вышел франтоватый капитан, сравнительно молодой, коротко постриженный, светловолосый. У него были тонкие губы и широкий нос с горбинкой. Он покосился на Вадима, подошел к окну, стал курить. Этот офицер явно пребывал в задумчивости.

Вдруг раздался визгливый женский голос. Как гвоздем по стеклу! Хорошо, что не здесь, а в стороне, у центрального холла.

– Густав, я не хочу ничего слышать, уезжаю сегодня же! Распорядись, чтобы мне забронировали каюту до Румынии! У меня уже цыпки на руках от этой вашей нервотрепки! Я-то здесь при чем? Надеюсь, ты выедешь вслед за мной. – Хлопнула дверь, застучали каблучки.

Эту прекрасную даму Вадим толком не разглядел. Она промчалась по коридору ураганом, фыркая как лошадь. Тут же показался ефрейтор с двумя чемоданами и припустил за этой особой.

– Крысы убегают с тонущего корабля, – пробормотал офицер, куривший у окна, и покосился через плечо на Вадима. – У Марты явно нервный срыв. Бедный Густав!.. Она однажды решила, что здесь Италия. Все кинутся к ее ногам. Эта неземная красавица будет ежедневно купаться в роскоши и в море.

– Дама явно заблуждалась, – со вздохом отозвался Вадим. – Это странно, конечно, но здесь не курорт.

– Да и черт с ней, – отмахнулся блондин. – Хоть не будет трепать нервы старине Густаву. Ждете кого-то, капитан?

– Да. Меня зовут Вольфганг Мориц, севастопольский отдел. Ожидаю полковника Крауса. У меня к нему важное дело по утилизации архивных документов.

– Ну-ну. – Блондин иронически хмыкнул. – Ожидайте, дружище, вам обязательно повезет. Капитан Эрик Шлехтер. – Он подошел к Вадиму, протянул руку: – Переведен в Крым полгода назад.

– Очень приятно познакомиться, капитан. У вас тут что, переполох?

– А у вас в Севастополе его нет?

– Люди работают, – ответил Сиротин и пожал плечами. – Нашей структуре не впервые сталкиваться с трудностями. Пусть рухнет весь мир, но мы обязаны до конца выполнять свой долг, делать это бесстрастно и грамотно.

– С этим не поспоришь, – согласился Шлехтер. – Но боюсь, капитан, что трудности в текущий момент испытывает не только наша структура. Не сочтите за паникерство. Мы будем работать до конца, как и повелел фюрер. Но ситуация стремительно ухудшается. Наше ведомство обязано иметь информацию обо всем, что происходит на полуострове и дальше. Но мы плаваем как двоечники на экзамене, не всегда владеем обстановкой. Агенты предоставляют нам ложные или неточные сведения. Мы проигрываем в этом плане советским структурам, над которыми смеялись еще два года назад. В таких условиях трудно делать что-то продуктивное. Мы не видим дальше своего носа. Вот вы из армейского аппарата. Может, объясните, что происходит? Все действительно так плохо?

– Признаюсь вам честно, Эрик, в сорок первом было лучше. – Вадим вымучил из себя улыбку.

Он видел краем глаза стрелки на часах. Сорок три минуты второго.

– На Перекопе и вокруг Сиваша уже русские. Существует вероятность падения Джанкоя. Они угрожают Керчи, переправляют свои мелкие десантные подразделения на нашу сторону. Но мы не падаем духом, продолжаем вести работу, готовим диверсионные и штурмовые группы из советских военнопленных для заброски в ближний тыл противника.

– Вы тоже выражаетесь обтекаемо, Вольфганг, – сказал Шлехтер и вздохнул. – Из этого вытекает, что похвастаться вам особо нечем. Это печально, увы. Мы только в последнюю неделю забросили в район Керчи три разведывательные и одну штурмовую команду. Людей отбирали весьма привередливо, только фанатиков, толковых, грамотных, ненавидящих большевиков. И что вы думаете? Все они пропали. О них нет ни слуху ни духу. В одном случае радист успел подать сигнал, что работает под контролем. Больше он на связь не выходил, большевики его раскусили. Их СМЕРШ переигрывает нас по всем показателям.

– Только не надо при мне, Эрик, произносить это слово – СМЕРШ, – заявил Вадим и поморщился. – Вы же знаете, как черта помянешь, так он сразу же появится. Осторожнее надо, дружище.