Семь лет тосковал король Мелиодас, лелея единственного сына, потом, однако, женился на дочери Хоуэлла, короля Бретанского. Мачеха сразу замыслила извести пасынка, чтобы ее дети наследовали престол. Однажды она наполнила ядом серебряный кубок, рассчитывая, что Тристрам, игравший с ее сыновьями, выпьет его и отравится. Однако судьба рассудила иначе: ее собственный сын схватил кубок, отпил из него и вдруг упал мертвый.

Тогда мачеха еще больше возненавидела мальчика и снова приготовила кубок с ядом. На сей раз сам Мелиодас захотел пить и уже взялся за кубок, но королева, заметив это, бросилась к нему и выбила кубок из рук короля.

Удивился Мелиодас и, вспомнив внезапную смерть пасынка, схватил жену за руку.

– Скажи, коварная, что за напиток был в кубке, иначе я на месте убью тебя! – вскричал он и, выхватив меч, поклялся страшной клятвой убить ее, если она не скажет правду.

– Пощади, милорд, – воскликнула королева, бросаясь в ноги Мелиодасу, – пощади, и я всё скажу тебе!

И она призналась, как задумала извести Тристрама, чтобы ее родные сыновья наследовали престол.

– Пусть же тебя судят по закону! – объявил король.

И суд приговорил ее к сожжению.

Костер был разведен, и мачеху уже возвели на него, когда Тристрам опустился перед отцом на колени, прося милости.

– Я все сделаю, чего бы ты ни пожелал, – ответил король.

– Подари мне жизнь королевы, моей мачехи, – попросил мальчик.

– Напрасно ты просишь за нее, – сурово сказал король, – она хотела тебя отравить и поэтому должна умереть.

– Государь, умоляю: сжалься над ней, а я буду просить Господа простить ей ее грех, как я его ей прощаю. Ведь ты обещал исполнить мою просьбу!

– Уж если так суждено, я дарю тебе ее жизнь, – промолвил король.

Тристрам подошел к костру и, развязав путы, освободил мачеху, избавив ее от лютой смерти.

В скором времени Тристрам был послан во Францию с Говерналем, человеком благородным и ученым, призванным во всем помогать юноше и оберегать его от неразумных поступков. Там Тристрам провел семь лет, обучаясь французскому языку, рыцарским обычаям и особенно охоте и музыке; а в игре на арфе его никто не мог превзойти. В девятнадцать лет он вернулся к отцу красивым, статным юношей, в котором счастливо уживались сила физическая и благородство души.

Король Марк, с великой радостью встретивший своего племянника, устроил в его честь пир. А наутро он дал Тристраму боевого коня и полное вооружение и послал к Мархальту герольда, дабы тот известил его о поединке с высокородным рыцарем, сыном короля Лионского и королевы Елизаветы, сестры короля Марка. Рыцарь Мархальт весьма обрадовался, узнав, что ему предстоит сражаться с таким знатным противником.

Поединок должен был состояться на маленьком островке, вблизи места стоянки корабля Мархальта. Юный рыцарь Тристрам со своим оруженосцем отправились на остров, а король Марк с баронами и весь народ провожали его и желали успеха.

Высадившись, Тристрам увидел Мархальта, ожидавшего его в полном вооружении. Оруженосец Тристрама вывел на берег коня своего господина, и юноша, вскочив на него, направился к ирландскому рыцарю.

Между ними было еще расстояние по крайней мере в шесть копий, когда Мархальт крикнул:

– Зачем ты здесь, юный рыцарь? Меня печалит твоя храбрость; ведь ты неопытен, а я испытан в боях и турнирах с лучшими бойцами нашего времени. Советую тебе вернуться.

– Благородный многоопытный рыцарь, – ответил Тристрам, – я посвящен в рыцари при условии сразиться с тобой. И я сделаю это не только с целью защиты моего дяди, но и ради той славы, которую стяжаю в поединке с тобой, ибо ты один из прославленных бойцов.

– Замечу тебе, – сказал Мархальт, – что ты не утратишь чести, если выдержишь хотя бы три моих удара, потому как за мою доблесть король Артур пожаловал меня званием рыцаря Круглого стола.

Тристрам ничего не ответил, и всадники, держа копья наперевес, пришпорили коней и так яростно сшиблись, что сами они и кони их пали на землю. При столкновении Тристрам получил тяжелую рану в бок, но сгоряча не заметил ее. Оставив коней, рыцари выхватили мечи и ринулись в бой. Долю рубились они, покуда руки им не отказали и не стало больше у них сил взмахивать мечами, и тогда перестали они сечь сплеча, а принялись колоть и разить друг друга в грудь сквозь панцирь и в лицо сквозь забрало. Но, видя, что и так ни тот ни другой не могут взять верх, схватились они врукопашную и, сцепившись, словно два матерых зверя, стали валить один другого наземь.

Так, не расходясь, бились и рубились они полдня, и оба были уже столь жестоко изранены, что горячая кровь стекала по ногам их на землю. Но вот сэр Тристрам, собрав последние силы, обрушил столь могучий удар на сэра Мархальта, что рассек ему и шлем, и голову. И таков был этот удар, что откололся кусок Тристрамова меча и застрял в голове у сэра Мархальта. Застонал Мархальт, упал на колени и отбросил свой щит и меч. Подбежали к нему матросы и унесли пораженного господина на корабль. Тотчас подняли они паруса, и смертельно раненный, с обломком Тристрамова меча в голове Мархальт отплыл в Ирландию.

А Тристрам, лишившийся чувств, остался недвижным лежать на земле. Но в недолгом времени прибыл на остров его оруженосец, верный Говерналь, а вслед за ним и сам король Марк со многими баронами. И доставили они Тристрама с превеликой осторожностью в замок Тинтажиль.

В Корнуэлле все были глубоко опечалены тяжкой раной Тристрама, нанесенной копьем Мархальта. Много ученых лекарей осматривали ее и старались залечить; но рана не закрывалась. Прошло два месяца, и по зову короля явилась старая-старая ворожея, превосходившая всех в лекарском искусстве; звали ее Матерью туманов, и жила она на Большой трясине, где обитают одни трольды[8] и куда никто из людей не осмеливался ступить. Бормоча непонятные слова, она осмотрела рану, а потом, тихо засмеявшись, пристально взглянула на короля – глаза ее сверкнули на смуглом сморщенном лице.

– Государь, – сказала она, – копье, которым нанесена рана, было отравлено, и по эту сторону моря рыцаря ничто не исцелит. Но, если он отправится туда, где копье изготовили, рана его затянется.

– Хорошо, мы пошлем его в Ирландию, – сказал Марк.

– Ай-ай! – воскликнула старуха и засмеялась Тристраму в лицо. – Ты поправишься, благородный рыцарь, но рука, которая исцелит тебя, нанесет тебе рану более тяжкую, и та рана не заживет никогда, до самой могилы.

Тем временем король Марк приказал снарядить прекрасный корабль и снабдить его необходимым количеством съестных припасов. Тристрама на носилках перенесли на корабль, поместив на палубе. С ним отправился и Говерналь, его верный оруженосец. В солнечный день при свежем ветре Тристрам с бодрой надеждой отправился в путь. Волны весело плескались о борта судна, бежавшего на запад.