— Что ты делаешь?! А если у тебя переломы?! До приходаврачей нельзя вставать!

— Не надо никаких врачей, — дрожащим голосом просила она. —Умоляю, помоги мне добраться до ванной.

Она так настойчиво пыталась встать, что мне пришлось поднятьее, подставить ей плечо. К испорченной кружевной блузке добавилось и мое новоеплатье, которое вряд ли теперь отмоешь от крови. Но зато исполнилась мечтаЖанны: она добралась до ванной.

Увидев, что она вполне жива, я немного успокоилась ивспомнила о Саньке.

— А-а! — закричала я. — Мой мальчик сейчас задохнется подматрасами!

И я побежала в Красную комнату спасать Саньку. Слава богу,он не задохнулся, а лишь немного вспотел. Я переодела его в пижамку накрылаодеялом, поцеловала и вернулась к Жанне.

Бедняжка разделась догола и улеглась в ванну, под струюгорячей воды.

Моя блузка валялась на полу. Я подняла ее и выбросила вмусорное ведро. То же я проделала и с юбкой Жанны, и с ее нижним бельем,которое тоже было безнадежно испорчено.

Зато сама девочка — хвала небу — понемногу начала приходитьв себя. К тому же я увидела, что тело ее абсолютно цело, лишь несколько синяковна руках и ногах. Лицо тоже не пострадало, а вот на голове я обнаружила рвануюрану, по всей вероятности, и давшую такое обилие крови. Я остановила кровь,обработала рану, как смогла наложила повязку и приказала:

— Вылезай, тебе нельзя сидеть в горячей воде.

Жанна покачала головой. Все это время она молчала, остановивсвой бессмысленный взгляд на какой-то невидимой точке.

— Вылезай, слышишь? От горячей воды снова пойдет кровь.

Она никак не отреагировала на мои призывы.

Я закрыла кран и вытащила пробку. Вода начала медленноубывать. Жанна нехотя поднялась, покачнулась и завалилась на меня. Набросив нанее полотенце, я вытащила бедняжку из ванны, поставила на пол и спросила:

— Сама сможешь идти? Она кивнула.

— Тогда пошли, я помогу. Мы добрели до спальни. Уложив ее впостель и накрыв одеялом, я уселась рядом.

— Что случилось? — спросила я, и она горько заплакала.

Плакала она то жалобно, то отчаянно; сердце мое рвалось начасти, к тому же меня не покидал страх. Я все еще не знала, что произошло.

— Жанна! Что произошло? — воскликнула я, дрожа отнетерпения. — Говори скорей, или я умру.

Она порывалась сказать, но новая волна рыданий ей мешала.Ожидание становилось мучительным. Нервное напряжение достигло предела. В головепроносились самые чудовищные мысли, сердце тяжелым молотом бухало в груди.казалось, еще немного, и я потеряю сознание.

Жанна, словно почувствовав мое состояние, сумела сквозьрыдания выдавить из себя:

— Меня изнасиловали.

— А почему рана на голове?

— Я ударилась о какую-то плиту, когда он повалил меня наземлю.

— Так тебя не били?

— Нет. Меня изнасиловали, — воскликнула она и с новой силойзалилась слезами.

«Боже, как я рада! Как я рада! Ее изнасиловали!»

Я действительно была рада.

«Изнасиловали! И больше ничего! Не били и не мучили, а всеголишь изнасиловали. Значит, она здорова и была бы еще здоровей, если бы несопротивлялась, а по доброй воле легла…»

— Жанна, но почему ты ползла? И стонала… Ты была похожа натруп!

— Не знаю, мне стало дурно, меня рвало, потом ноги отказалии руки тоже. Не помню, как очутилась у твоей двери, лишь помню, что не моглавстать и дотянуться до звонка. В голове была боль и какой-то сумбур, будто всеэто происходило не со мной. Лишь в воде я… В общем, я ожила.

— Может, у тебя сотрясение мозга? Ты сильно ударилась?

Жанна покачала головой.

— Нет, — прошептала она и яростно закричала:

— И мой мозг здесь ни при чем, меня изнасиловали, как ты непоймешь!

Я отшатнулась.

— Да поняла, поняла я, но как это случилось? Расскажи же мненаконец!

— Ах, какая разница, — махнула она рукой. — Я вышла изтвоего подъезда и направилась к своему дому по аллее через дворы.

— Говорила же тебе: не ходи через кусты!

— Аллея была совершенно пуста, и я шла очень быстро, почтибежала. Мне почему-то вдруг стало жутковато. Может, это было предчувствие, аможет, потому, что там очень темно. Я бежала и неожиданно ощутила сильный рывоки тут же оказалась в зарослях. Остальное было как во сне.

— Ты потеряла сознание?

— Нет, но помню все очень смутно. Я старалась дотянутьсяруками до невидимого лица, но не могла. Хотела закричать, но мешал пластырь.Да, да, он, мерзавец, сразу залепил мне пластырем рот. Убийственнаябеспомощность. Меня преследовала одна лишь мысль: «Боже! Новая блузка!» Онпорвал твою блузку.

— Да черт с ней, с блузкой! — успокоила ее я. — И что же,никто вас не заметил?

— Нет, там не было ни души. И кричать я не могла. Все моивопли тонули в пластыре. Потом я почувствовала, как уплывает сознание. Когдаочнулась, несколько секунд не могла сообразить, где я. Голова гудела, в ушахпульсировало. Руки были связаны лоскутом от блузки…

Я не на шутку забеспокоилась.

— Так он тебя еще и связал?

— Да, но не сильно, и ткань блузки не очень прочная. От путя без труда освободилась, хуже было с пластырем. Снимать его было очень больно.И в голове билась одна мысль: «Кошмар!»

И еще мысль: «Я успела его сильно поцарапать. По-моему, дажелицо».

Потом мне стало дурно и стошнило прямо на месте в примятуютраву. Домой в таком виде я идти не решилась! Я продралась сквозь кусты ипоплелась к тебе. Как добралась, абсолютно не помню, в голове каша. Вот так.меня изнасиловали! — Жанна закричала опять. — Изнасиловали! И жизнь моя теперьабсолютно бесперспективна! Теперь я не хочу жить!

Что тут скажешь? Даже смешно. Я всплеснула руками.

— В перспективе любой жизни — смерть, но не стоит торопитьсобытия, — сказала я и погладила ее по голове. — Ты еще молода, эта бедазабудется, придет счастье и вытеснит все плохое.

Она сбросила мою руку и закричала:

— Ничего не забудется! Никогда не забудется! Неужели неясно, что теперь у меня никогда не будет счастья! Меня изнасиловали! Теперь мнеодна дорога: в могилу! Я повешусь!

Я хваталась попеременно то за голову, то за сердце, тосплетала руки на груди.