– Не вижу, как это может нам помочь. Тем более в теме с фантазиями ты сама кому угодно класс покажешь…

– Намекаешь, что я психически нездорова? – я обиделась, но не сильно.

Сама о том же все чаще думаю.

– Слу-ушай, так, может, это ты сама сперла головы?! – Лизка, озаренная гениальной догадкой, всем корпусом развернулась ко мне, и «лягушонка-коробчонка» вильнула, как рыбка.

– На дорогу смотри! С ума сошла, так дергаться!

– Нет, я серьезно, – подружка выправила машину и вернулась к теме. – Когда они пропадали, головы-то? Когда ты спала! А если ты у нас лунатичка, но просто не знаешь об этом, а сама в сомнамбулическом состоянии ходишь во двор и тыришь там деревянные бошки?!

– Зачем?!

– Затем, что ужасно беспокоишься об их сохранности! Ведь беспокоишься же?

– Ну, – с этим нельзя было не согласиться. – Беспокоюсь, еще как!

– Ну вот! Ты их утаскиваешь с открытого всем ветрам и прохожим двора, чтобы спрятать понадежнее! – от полноты чувств Лизка стукнула кулаком по клаксону – будто поставила жирную точку в расследовании.

– Хорошая версия, – подумав, признала я. – Не хуже других. Только два вопроса: куда я, по-твоему, деваю деревянные головы? И как одна справляюсь, они же тяжелые?

– Куда – тут можно думать, вариантов полно… А вот как… Ты не Геракл у нас, это точно, – Лизка нахмурилась.

– Но, может, ты тоже сомнамбула и мы действуем вместе? – уела я ее.

– Нет, лунатики не пионеры, они строем не ходят, – подружка вздохнула. – Эх, такую красивую версию поломала!

За интересным разговором мы не заметили, как приехали в деревню. Лизка высадила меня у моего дома и поехала к себе. Я вошла во двор, приветственно помахала ручкой Шуруппаку, караулящему на подоконнике в кухне, но на крыльцо подниматься не стала, сначала отправилась проверить целостность последнего неповрежденного истукана.

Скрип-скрип, топ-топ – навстречу мне кто-то шел. Я остановилась, дожидаясь появления прохожих-мимохожих, и из-за угла вывернули два мужика. Один в тулупе, брезентовых штанах и меховой ушанке, второй одетый по-городскому – в джинсах, пуховике и вязаной шапочке.

– Добрый день, – сказала я вежливо.

Очень-очень вежливо, чтобы прозвучало язвительно.

Ходят тут через мой двор, как у себя дома!

– Здравствуй, Ляся, – дядя Боря с метеостанции кивнул мне и мимо прошел, не остановившись, хотя обычно притормаживает, чтобы перекинуться парой слов.

Второй мужик, точнее, парень, уныло проскрипел что-то вроде «драссссть» и утопал за дядей Борей.

Я оглянулась и посмотрела им вслед. Потом достала мобильник, позвонила Митяю и спросила:

– Ты дома уже?

– А ты как думаешь? Обед же, – ответил мне братец, явно что-то жуя.

– Выйди на крыльцо, сейчас мимо тебя дядя Боря пройдет, спроси у него, когда ждать следующего снегопада.

– А зачем тебе?

– Чтобы знать, когда вора подстерегать!

– А-а-а… Чего ж сама не спросила?

– Не успела, дядя Боря мимо прошел. Он то ли озабочен чем-то, то ли даже огорчен, я не решилась остановить его, подумала, что это будет невежливо. А тебе можно, вы-то давно знакомы, к тому же ты участковый.

– Угу, – Митяй согласно чавкнул и отключился, а я пошла дальше.

В квартете деревянных чурбанов новых изменений не случилось. Вот и прекрасно.

На всякий случай я покрутила последнюю оставшуюся голову, убедилась, что она держится крепко, и замерла рядом с истуканами пятой неподвижной фигурой, озабоченно прикидывая, как бы получше устроить засаду, о необходимости которой говорили большевики… тьфу, Митяй говорил! Большевики – это из другой оперы, про коров и пионера-героя.

По всему выходило, что организовать засаду минимум на три персоны (а меньше никак, Лизка вряд ли отпустит Митяя одного, да и я непременно должна участвовать) будет непросто. Негде у меня во дворе прятаться! Разве что опять развесить на веревках постельное белье и притаиться за ним? Или в сарайчике схорониться?

Увы, я прекрасно знала, что сарайчик мой переполнен разным хламом, причем барахло в нем не складировано в относительном порядке, а свалено шаткими кучами.

Мысли о том, чтобы очистить сарайчик и сделать из него подсобное помещение образцового содержания, как у соседей Буряковых, периодически как приходили в мою голову, так и уходили из нее – ни с чем. Ну неохота мне было приниматься за раскопки плотного культурного слоя совсем чужой жизни…

При этом я прекрасно понимала, что если начну, то увязну в процессе надолго, потому что буду зависать над каждой интересной находкой. Я потому и на блошиные рынки не хожу: они меня гипнотизируют. Мне даже на художественных выставках трудно находиться, я там то и дело впадаю в восторженное оцепенение.

Короче говоря, тесный сарайчик – не лучший вариант для засады. Можно, конечно, кое-как уместиться и там, только на удобства в таком случае рассчитывать нельзя – меблировать сарайчик не получится.

Может, спрятаться за поддонами с кирпичом?

Я посмотрела на аккуратно сложенные стройматериалы, прикидывая, поместимся ли мы за штабелем втроем, и взгляд споткнулся о предмет, которому тут было не место.

На красных кирпичах гордо высилось голубое эмалированное ведро, содержимое которого выпирало сверху пышной белой шапкой.

Цветосочетание было классическое, патриотическое, почти как на флаге России, но я нахмурилась недовольно. Что там Лизка говорила про лунатизм и бессознательные действия? Совершенно не помню, когда это я успела водрузить ведро на кирпичи!

Само по себе ведро мне было знакомо и памятно, именно в него я вчера, как грибы, собирала рассыпавшиеся бубенцы.

Собрала, а дальше что?

Пошла в дом, там Лизка стол к обеду накрыла.

Стоп, а в дом-то я пришла без ведра! Значит, оставила его где-то во дворе, склеротичка беспамятная…

Досадуя на себя, я прошла к кирпичам, потянулась, сняла ведро с баррикады и, еще не опустив поднятую руку, поняла, что ей как-то слишком легко. А ведь бубенцы металлические, да еще снегом набитые – увесистые…

Но бубенцов в ведре не было. И белую шапку на нем образовал вовсе не снег.

– Чертовщина какая-то! Ты что-нибудь понимаешь? – спросила я Шуруппака в окне – чтобы не потерять меня из виду, кот переместился на подоконник спальни и напряженно таращился из-за стекла. – Я лично ничего не понимаю!

Шура молча раззявил пасть – звука не было слышно, но по мимике рыжей морды я предположила, что кот выругался.

– Сам такой, – на всякий случай сказала я ему и пошла, помахивая неправильным ведром, к Синеглазовым.

Одну голову ломать хорошо, а три – лучше.