— Вот тебе и легкое обращение, — замечает Кеке, когда они встают на ленту конвейера, ведущую к резиденции осужденных. Их сопровождают два охранника: один спереди, один сзади.

— Полагаю, им приходится принимать меры предосторожности. Они не хотят, чтобы дойные коровы вырвались на свободу.

Они минуют то, что выглядит как склад, а затем за невероятно высокой стеклянной стеной стоит амбар с рабочими в лицевых масках и защитных очках. Они заняты сборкой чего-то перед ними и не поднимают взгляда вверх. Их руки движутся, как у синхронных пловцов, ныряют и выныривают из того, что собирается. Судя по виду, это кажется чем-то вроде очень хорошо смазанной машины. Лента везет их дальше вглубь фабрики, и они минуют другие амбары с рабочими и еще большим количеством вооруженной охраны. Опрыскиватели по расписанию разбрызгивают дезинфицирующее средство, а камеры видеонаблюдения следят за продвижением ленты, горя красными огоньками.

— Представь, — еле слышно произносит Кеке, пока они едут все дальше вглубь здания, — что, если они решат не выпустить нас отсюда? Мы ни за что не сможем выбраться.

Зак изображает напуганное лицо.

Завод занимается добычей угля. Гигантские насосы выкачивают из окружающего воздуха углекислый газ и преобразуют его в полезные продукты: кирпичи, графит для карандашей, прессованный кокс, а оставшийся кислород насосы выбрасывают в атмосферу. К 2026 году они смогут упаковывать и продавать кислород. Азии его крайне не хватает. Больше всего популярностью пользуется свежий горный воздух. Он самый дорогой. Швейцария экспортирует его в больших количествах в Тайвань. Заводской кислород не имеет такой же привлекательности, так что они работают над способами исправить ситуацию. Вкладывают деньги в ароматизированный кислород, а в настоящий момент экспериментируют с запахами мороженого: Карамель/Шоколад/Мята, орехового соуса на масле, ностальгическим неополитанским, название которого звучит, как один из цветов Кейт.

— Ты собираешься рассказать мне, что мы здесь делаем? — спрашивает Зак.

Они получают отдельную комнату для допроса. Когда они садятся на пластиковые стулья, камеры по углам поворачиваются в их направлении. Зак собирается что-то сказать, когда охранники приводят в комнату осужденную. У нее темные круги под глазами цвета старого синяка. Меланжевый комбинезон, изобилующий штопаными заплатами, и странная стрижка. Кеке думает, что женщина должно быть сама постригла себе волосы и сама сшила себе одежду. Может быть, они все так делают.

Журналистка встает. Их всех коробит звук, который издает стул, царапающий по холодному бетонному полу. Преступница ссутулила плечи и опустила взгляд на свои скованные руки.

— Миссис Нэш, — говорит Кеке. — Спасибо, что согласились поговорить с нами.

Женщина подняла на нее взгляд. Ее глаза абсолютно безжизненны.

— Она обязана быть в этом? — спрашивает Кекелетсо охранника. — В этих наручниках? Они выглядят неудобными.

Мужчина ей не отвечает.

— Я имею в виду, она же бухгалтер, сети ради, а не главарь банды.

Наручники изготовлены по последнему слову техники и выглядят как нечто из фильма в стиле стимпанка. Разработанные так, чтобы подавать корректирующие поведение импульсы шоковой терапии или вкалывать медикаменты. В этом крыле не было бунтов с тех пор, как они перешли на эти умные медные браслеты. Менее опасные преступники носили их на одной из лодыжек. Браслеты предоставляли власть свалить с ног всех заключенных в тюрьме нажатием одной кнопки, если до такого дойдет. Паралитики — полезная штука. По тому, как выглядела Хелена Нэш, Кеке догадывается, что они используют ее наручники, чтобы вкалывать ей психотропные: стабилизаторы настроения, может быть, или успокоительные. Сет сможет определить.

— Я же сказала им, что не хочу больше видеть репортеров, — говорит она, уставившись на журналистское удостоверение Кеке.

— Знаю. Мне жаль, через что вам пришлось пройти.

— Никаких больше журналистов, я же сказала.

Она безостановочно пыталась заправить прядь волос за ухо, хоть та и не выбилась.

— Знаю, мне передали, но я здесь не поэтому. Не ради статьи.

— Ха, — произносит она. Горько улыбается. У нее пересохли губы. — Вы думаете, я глупа.

Она оседает на свой стул.

— Я верю, что вы невиновны, — говорит Кеке.

Зак чуть выпрямляет спину и наклоняется вперед.

— Никто не верит, что я невиновна, — отвечает она. — Разве вы не видели, как быстро мне вынесли приговор? У меня не было даже шанса объясниться. Объясниться толком. Они так спешили запереть меня и выбросить ключ.

— Это действительно был очень короткий судебный процесс, — замечает Кеке.

— Что вы о нем знаете? Вы были там? Были одной из кровопийц в зале суда, пришедших на запах крови?

— Нет, — отвечает Кеке. — Меня там не было. Мне известно о вашем деле лишь по тем документам, что есть на моем «Тайле».

— Лжете, — не соглашается Нэш.

— Что?

— Вы лгунья. У вас не может быть этих документов. Они сокрыты глубоко-глубоко. Все наши документы, — она обвела комнату рукой, словно тут присутствовали сотни других заключенных, а она их назначенный представитель. — Разве вы не знаете, что правительство скрывает все это дерьмо?

— Мы это знаем, — отвечает Зак.

— Мы не можем расстраивать широкую бл*дскую общественность, не так ли? — произносит она пронзительным, натянутым голосом. — Не можем позволить им узнать, что под всем хорошим скрывается много дерьма. Однажды весь город — вся страна — просто в нем утонут. Утонут в грязной лаве из дерьма, которая является нашей темной стороной.

— Я… — начинает Кеке, но женщина перебивает ее, сердито фыркнув.

— Вы просто идете по жизни и считаете, что все замечательно. Вы одеты в дизайнерские леггинсы и модную куртку. Пьете дорогущий кофе и думаете, что все просто ох*еть как прекрасно. Думаете, что статистика совершения преступлений понизилась. Думаете, что все плохие люди заперты на шахтах и заводах. Это не так, позвольте мне сказать. Это не так, хоть даже правительство хочет, чтобы вы в это верили. Истории здесь, — говорит она, — истории, которые я могу вам рассказать…

— Меня очень интересуют истории, — говорит Кеке. — Я хочу их услышать, если вы готовы рассказать.

— Ах. В чем смысл? — произносит Нэш, заправляя прядь волос снова. — В чем смысл? Они просто затрут вашу статью, как затирают все, что не блестит и не пахнет розами.

— Я бы все равно хотела их услышать, — настаивает Кеке. — Но сегодня мне нужно спросить вас о кое-чем другом. Конкретном.

Женщина склоняет голову набок, моргает. Температура в комнате словно опускается.

— Вы хотите поговорить об Эрин? — спрашивает она. — Я не могу говорить об Эрин.

Глава 23

Сердца. Часы.

Кейп Республика, 2024

Сет ест ланч. Салат из шинкованной капусты со вкусом креветок, завернутый в лосось и васаби. Он держит еду в одной руке и набрасывает рандомные идеи другой: