Он пристально смотрит на меня. В глазах его просьба, но он держится. Многие не видят настоящего Лирика. Они покупаются на всё плохое, что говорят о его семье, и ожидают от него того же. Но он другой. Он надёжный, щедрый, весёлый. Он не такой крутой, каким себя изображает. Он не всем доверяет свою дружбу и чувства. Мне он доверяет.

Я киваю:

– Хорошо.

Лирик улыбается.

– Насчёт рюкзака… Думаю, Ниа права. И это может сработать. Уверен, что найду дома кое-что полезное. У папы есть такой потайной ящичек… – он мотает головой. – Забудь, что я сказал. Просто знай, что я придумал защиту.

– Я тоже кое-что приготовлю. – Мы понятия не имеем, поможет ли это, но другого плана у нас нет. Да, мы сможем взять кое-что с собой, но как победить Водящего? Этого мы не знаем.

– Колёса крутятся, – говорит Лирик. – Надо разобраться. Мы не знаем в подробностях, что произойдёт, но мы команда. Это ясно. – Он словно изрекает истину. – Когда мы вернёмся, я загляну к Хайду. Он нам очень навредил, и я этого не прощу.

Ох! Даже не хочу догадываться, что он имеет в виду. Лирик очень изобретателен. Ухмыльнувшись, он машет рукой.

– Встретимся на той стороне.

– Погоди, ты уходишь?

– Не знаю, сколько времени у меня осталось. Надо подготовиться, – отвечает он.

Лирик прав. Что сказала Ниа? Чтобы быть смелым, надо быть готовым к трудностям.

– Что будем делать с велосипедом Ниа? – спрашивает Лирик.

– Я заберу его. – Нам пришлось бросить велосипед Квинси, но велосипед Ниа я не оставлю.

Мы долго смотрим друг на друга. Становится неловко. Лирик приглаживает волосы.

– Когда попадёшь туда, ищи меня, ладно?

– Это первое, что я собираюсь сделать. Найти тебя и Ниа. Никого не бросим. Вернёмся домой все вместе.

Лирик уходит. Смело расправив плечи, ведёт велосипед за руль. Другой рукой достаёт из кармана гармошку и, фальшивя, наигрывает незатейливый мотивчик. Он идёт в закат. Вокруг него сияет оранжевый ореол.

Лирик исчезает за углом. Сердце моё колотится, потом успокаивается после нескольких глубоких вдохов. Я увижу его снова. Обязательно.

Я веду велосипеды к дому. Ноги дрожат. Я совсем вымотан, каждый шаг даётся с трудом. Мир вокруг стал другим, словно над ним нависла тень ужаса. Я сам не свой, как будто уже исчезаю.

Зелёная «Хонда» Виктории припаркована у входа. Я и рад, и огорчён, что сестра уже дома. Я могу всё рассказать ей, но поверит ли она? В любом случае она не сможет остановить это. Ей придётся смотреть, как я исчезаю, как когда-то мы с ней смотрели, как уходит мама. Может, ей лучше не знать? Может, я буду отсутствовать недолго, и она не успеет заметить?

Я поставил велосипеды у гаража и теперь стою на дорожке, не решаясь войти в дом. Дверь распахивается, Виктория выходит на крыльцо.

– Да, ты живёшь здесь. Ты целый день собираешься тут стоять? – Она склонила голову набок и стала так похожа на маму, что у меня сердце заныло.

Я выдавливаю улыбку и поднимаюсь по ступенькам.

– Сегодня твоя очередь готовить, и я решал, стоит ли снова рисковать жизнью? На прошлой неделе ты чуть не убила меня своим сюрпризом из тунца.

– Заткнись, – произносит она шутя и, обняв меня за шею, втаскивает в дом.

Я бы легко мог вырваться, но позволяю ей подурачиться.

– Грязнуля, – сестра отпихивает меня и неодобрительно рассматривает свою одежду. – Теперь я тоже грязная.

– Да ты всегда грязная, – смеюсь я, и она заталкивает меня в кухню на стул.

Виктория убирает со лба чёрные кудри и пытается посмотреть на меня сердито, но не может удержаться и улыбается.

– Дразнишься, вредный мальчишка?

– А ты такая взрослая, серьёзная, – я наигранно хлопаю ресницами.

Она бросает мне влажные салфетки. Я обтираю лицо и руки. Принюхиваюсь и морщусь. Противный запах – пыль, пот, грязь – и ещё вдобавок запах страха.

– Обедать ещё рановато, но у меня встреча с одногруппниками, – Виктория указывает на коричневые бумажные сумки.

У меня в животе урчит.

– Уценёнка? – У нас нет лишних денег, ведь из нас двоих по-настоящему работает только она.

– Цыплёнок с апельсинами и жареные креветки с рисом. Я решила, что мы заслуживаем вкусненького, – сестра достаёт контейнеры.

Ниа терпеть не может пластиковые контейнеры. Говорит, что они отравляют еду и вся она пахнет пластмассой. Контейнеры разлагаются пятьсот лет, а это вредит природе. Ниа…

Я растираю холодные руки, пока Виктория перекладывает мне еду на тарелку. В гостиной звонит телефон.

– Я подойду, – предлагаю я.

– Да не беспокойся. Это, наверное, по поводу счетов. Они оставляют извещение и перезванивают.

Я замираю с вилкой в руке. Рассказать ей, что вчера приходила женщина из коммунальной службы? Пожалуй, не стоит. Виктория в хорошем настроении, и мы давно не обедали вместе. Счета никуда не денутся, а прямо сейчас мы всё равно ничего сделать не можем. И проблемы у меня куда серьёзнее, чем вчерашнее извещение…

Звонок умолкает. Я слышу щелчок автоответчика и приглушённый голос, оставляющий длинное сообщение.

– Что ты такой кислый? Что случилось? – Виктория наливает газировку и садится напротив меня.

Я накалываю на вилку кусочек цыплёнка.

– Да ничего особенного. Гуляли с Ниа и Лириком.

– Какие-то неприятности?

– М-м-м, – невнятно бормочу я. В горле жжёт.

– Слушай, Шей Дэвидсон пропала, так что не уходи далеко от дома, пока полиция не выяснит, в чём дело. Ладно?

– Да, конечно.

Я кладу кусочек цыплёнка в рот. На вкус как липкая грязь. Мой последний обед не доставляет удовольствия. Когда мама была жива, кухня была моим любимым местом в доме. Приходили друзья, мы играли или вместе складывали головоломки. Виктория отчаянно старается, чтобы всё было в норме, готовит домашнюю еду, помогает мне с уроками. Но она очень занята.

– Что ты так на меня смотришь? – спрашивает она, громко зевая.

Её карие глаза кажутся больше из-за мешков под ними. А это что, седой волос?

Виктория вздыхает, не дождавшись ответа.

– Джастин!

– Удивляюсь, как это ты ешь, не закрывая рта, – я изображаю возмущение. – Противно, когда еда разлетается во все стороны.

Она бросает в меня печенье с предсказанием. Оно ударяется об мой лоб и разбивается на полу.

– Ой, теперь шрам останется! – шутит Виктория.

– Заткнись уже!

– Ну что с тобой? Я пытаюсь быть милой. Тебе тоже стоит попробовать. – Странно. Обычно она сразу начинает сердиться на подобные оскорбления, как и любая старшая сестра.

– Сперва цыплёнок с апельсинами, а потом «пытаюсь быть милой»? В чём дело?

В последний раз она вела себя так, когда рассказала мне,