Во время президентской кампании 1976 года Розалин Картер намеревалась выразить свое почтение Леди Берд Джонсон, чей муж был последним президентом-демократом. За день до их встречи было опубликовано смущающее интервью Джимми Картера для журнала Playboy. В нем он признался, что «смотрел на многих женщин с похотью» и «совершал прелюбодеяние в своем сердце много раз». Помощники Картера по кампании попытались перенацелить телевизионную рекламу, в которой Розалин общалась с группой женщин вокруг чаши для пунша. Она сказала: «Джим никогда не имел никакого намека на скандал ни в своей частной, ни в общественной жизни». Но худшая часть, по крайней мере, в тот момент для Розалин, состояла в том, что ее муж в интервью обмолвился о президенте Джонсоне: «Не думаю, что когда-нибудь буду придерживаться такого же образа мыслей, как Никсон или Джонсон, — обманывать, плутовать и искажать правду». Простое упоминание Джонсона и Никсона на одном дыхании, незадолго до отставки Никсона, стало анафемой для демократов. Розалин повернулась к своей помощнице, которая была близка с Джонсонами. «Что думает миссис Джонсон об интервью? Что мне следует сказать об этом?»

«Ничего не говорите, миссис Картер, — сказала помощница. — Вы южная леди, как и миссис Джонсон; это не будет вынесено на обсуждение. Вы обе прекрасные южные леди; просто будьте самой собой». Именно так все и произошло. Никто не понимал щекотливость ситуации, в которой оказалась Розалин, лучше, чем Леди Берд Джонсон.

ДВЕ ПЕРВЫЕ ЛЕДИ, которые находились в Белом доме в разные десятилетия и вышли замуж за представителей разных политических партий, продемонстрировали невероятное благородство, оказавшись под давлением. Одна была готова пожертвовать жизнью ради своего мужа, а другая сражалась за свою жизнь на глазах у всей страны.

Жаклин Кеннеди лежала на солнце, вдыхая живительный свежий деревенский воздух на ферме Глен-Ора, площадью четыреста акров, которую Кеннеди снимали в штате Вирджиния. Она только что прибыла туда после часовой поездки на машине из Белого дома с двумя детьми, пятилетней Кэролайн и двухлетним Джоном-Джоном. Они хныкали большую часть пути, и только что их уложили на дневной сон. Джеки с облегчением ощутила момент, когда она предоставлена сама себе, и наконец была счастлива расслабиться и сбросить напряжение пребывания в Белом доме. Зазвонил телефон.

«Я возвращаюсь в Вашингтон сегодня днем. Почему бы вам не вернуться туда?» — сказал президент Кеннеди жене, скорее утвердительным, чем вопросительным тоном. После паузы Джеки предложила: «Ну почему бы тебе не снизойти до поездки сюда?» Президент Кеннеди знал, насколько его жена наслаждалась пребыванием за городом, вдали от клаустрофобного Белого дома. По словам ее охранника, агента Секретной службы США Клинта Хилла, между летом 1961-го и летом 1962 года первая леди провела почти четыре месяца вдали от Вашингтона. Она часто уезжала в четверг днем или в пятницу утром и не возвращалась до понедельника или даже утра вторника. В летнее время она отправлялась в семейный комплекс Кеннеди в курортном поселке Хайаннис-Порт, штат Массачусетс, и в дом ее семьи «Хаммерсмит Фарм» в Ньюпорте, штат Род-Айленд, где Кеннеди поженились в 1953 году, а на Рождество и Пасху удалялась в Палм-Бич, штат Флорида, но эти очень длинные выходные обычно были зарезервированы для Вирджинии.

«Я могла понять по его голосу, что что-то не так, поэтому даже не спрашивала», — вспоминала она во время интервью с историком Артуром Шлезингером-младшим. Тем не менее ей хотелось знать, что происходит, ради чего ей стоило пожертвовать одним из желанных выходных за городом, где она могла бы устраивать пикники со своими детьми и наслаждаться редкой возможностью самой уложить их в постель.

— Почему? — спросила она мужа.

— Ну, не важно, — ответил президент, в его голосе звучали настойчивость и напряженность. — Почему бы тебе просто не вернуться в Вашингтон?

Джеки расстроилась, тем не менее разбудила Кэролайн и Джона-Джона и покорно поехала с детьми обратно в Белый дом с охранявшим их агентом Секретной службы США, по-прежнему пребывая в неведении, что ее ждет. Она сказала себе: Вот зачем вы выходите замуж: вы делаете что-то для другого человека, когда чувствуете, что он нуждается в вас, даже если не знаете, зачем вы ему понадобились.

Была суббота, 20 октября 1962 года. Президент хотел, чтобы его жена находилась рядом с ним во время мучительного тринадцатидневного противостояния между Соединенными Штатами и Советским Союзом, который войдет в историю как Карибский кризис. Фотографии, сделанные самолетом-шпионом U-2, свидетельствовали о том, что летом 1962 года советский премьер Никита Хрущев заключил секретную сделку с кубинским диктатором Фиделем Кастро о размещении на Кубе советских ядерных ракет, которые могли достичь территории Соединенных Штатов менее чем за четыре минуты. Сорок две советские баллистические ракеты средней и промежуточной дальности, и каждая способна нанести удар по США ядерной боеголовкой, которая в 20–30 раз мощнее бомбы, сброшенной на Хиросиму.

Президент созвал Исполнительный комитет, сокращенно ExComm, в который вошли его ближайшие советники, включая его брата генерального прокурора Роберта Кеннеди, государственного секретаря Дина Раска и советника по национальной безопасности Макджорджа «Мака» Банди. День и ночь изможденные советники заседали вокруг длинного стола переговоров в зале Кабинета или в конференц-зале заместителя государственного секретаря Джорджа Болла, который стал известен как «мозговой центр». Джей-Эф-Кей столкнулся с угрозой возможной ядерной войны и хотел, чтобы его жена находилась рядом с ним.

«С тех пор, казалось, не существовало ни дня, ни ночи», — вспоминала Джеки о тех днях после ее возвращения в Белый дом. Президент схватился за нее, чтобы черпать силу в самый одинокий период своего президентства. Он просил ее присоединиться к нему во время долгих прогулок по Южной лужайке, где они проговаривали сложные варианты, предложенные ему на рассмотрение. Кеннеди обсуждал с ней все: рассказал о своей напряженной встрече с министром иностранных дел СССР Андреем Громыко, во время которой президент не дал понять, насколько он осведомлен о сделке Советов с Кубой; рассказал о гневной телеграмме Хрущева, отправленной в середине ночи во время тягостного финального уикенда этого кризиса. Он признавался, как ранит его критика со стороны некоторых его наиболее воинственных советников, которые считали, что он не проявляет достаточно силы. («Эти стреляющие без разбора такие-сякие хотят, чтобы я стер Кубу с лица земли. Мы можем сделать это. Но тогда мы стали бы хулиганами. Они могут оказаться правы или могут фатально заблуждаться».) Корреспондент журнала Time в Белом доме Хью Сайди сказал, что за ужином президент «пересказывал ей все, что происходило в кабинете». Эта женщина, в которой признавали только изысканный вкус в одежде, нередко точно знала, что происходит в администрации ее мужа.