– Мне необходимо совершенно точно знать, что может разболтать русским эта сбежавшая девка!

Капитан СБ Ян Стасевич широко улыбнулся в ответ, развел руками и сказал безмятежно и самоуверенно:

– Ничего!

– Ничего?

Генерал Юзеф Пржезиньский поднялся из-за стола начальника местного отделения СБ по Гданьскому воеводству, подошел вплотную к развалившемуся было на стуле Стасевичу. Тот моментально вскочил, вытянулся в струнку перед генералом. Под пристальным взглядом серых генеральских глаз улыбка сползла с холеного лица агента службы бязьпеки.

– Ничего? – строго повторил генерал. – Как получилось, что она сбежала? Сама же она не могла вырваться из рук двух матерых криминальников!

– Однако дело выглядит так, что именно это скорее всего и произошло, – отвечал капитан Стасевич. – Вы же знаете, эти русские так беспечны…

– Наши люди в Москве должны были быть более осмотрительными и нанимать для этой операции не кого попало, а надежных людей. Денег им приказано было не жалеть!

– Они и не пожалели, – с кривой усмешкой отвечал агент Стасевич. – Только все здесь не так просто. Русские бандиты – это самая обеспеченная часть населения страны. После финансовой элиты, конечно…

– Почему вы уверены, что освобождение жены нашего русского ничем не может помешать намеченной операции? – спросил генерал.

– А чем она может нам помешать? – пожал плечами Стасевич. – Кто и зачем ее похищал, она не знает, ей этого не рассказывали. Немного могли бы нам навредить русские криминальники, которые ее стерегли, они-то общались с нашими людьми в Москве, но их, как я вам уже докладывал, при попытке задержания застрелили. Русская милиция действовала грязно, так что можем сказать им спасибо: избавили нас от необходимости устранять этих людей самим. Будто сам дьявол помогает нам в этой истории, пан генерал!

– Да, похоже на то, – несколько неохотно, но все же согласился генерал.

– А эту курву так или иначе надо было выпускать вскорости, – продолжал агент Стасевич. – Не вечно же ее держать взаперти на наши деньги! В конце концов, это антигуманно! – Стасевич усмехнулся.

– В целях безопасности лучше было бы оставить ее под замком до конца операции!

– Конечно, – кивнул Стасевич. – Но теперь-то она нам совсем не нужна. Свое дело, для чего мы ее похищали, она прекрасно сделала, убедила нашего русского вести себя хорошо. Теперь связи с внешним миром у Павлова нет, и о том, что ему больше нечего опасаться за безопасность своих близких, русскому узнать неоткуда. Естественно, он будет продолжать думать, что его жена и ребенок в наших руках, и делать то, что мы от него потребуем.

– Да, это верно, – генерал кивнул, вроде бы успокоенный. Видя это, агент Стасевич почувствовал себя значительно уверенней. – А как чувствует себя этот русский офицер? – вдруг поинтересовался Пржезиньский. – Продолжает буйствовать?

– Теперь уже нет, – Стасевич усмехнулся. – Русские хоть и дикий народ, но все же инстинкт самосохранения делает свое дело… Русский понимает, что ситуация для него безвыходная.

– Он согласился спускаться под воду?

– А куда ж он денется? Русский убежден, что от этого зависит безопасность его семьи.

– А русский может сбежать во время проведения водолазных работ? – осведомился генерал.

– Теоретически такая возможность у него есть. Практически же… При том, сколько народу на корабле не спускают с него глаз, это будет сделать очень трудно. Даже под водой его будут непрерывно пасти два наших водолаза, опытных подводника.

– Русский офицер знает, что именно он должен поднять на поверхность?

– Нет, но ему будет сказано соблюдать максимальную осторожность.

Генерал Пржезиньский кивнул.

– Впрочем, наверняка на бочках написано, что именно они содержат, – сказал он задумчиво. – Однако он узнает про это, когда уже будет поздно что-либо предпринимать.

– Это будет настоящая провокация, – сказал Стасевич. – Уже одного того, что русский морской офицер, представитель контрразведки военно-морского флота, сбежал при помощи мистификации на территорию другого государства – члена НАТО, достаточно, чтобы дискредитировать русских в глазах мирового сообщества. А тут выяснится, что он еще и подрядился на какое-то судно для выполнения незаконных работ, связался с самыми криминальными элементами. Мы постараемся выставить дело так, что на судне находилось самое отребье…

– Необходимо, чтобы вы лично держали ситуацию под контролем, – сказал генерал. – Все должно быть сделано максимально добросовестно и убедительно. Но затягивать с операцией не стоит. Все должно быть завершено до окончания военно-морских учений. Потом весь эффект нашей затеи заметно ослабеет.

– Я так и собираюсь поступить, пан генерал! – отчеканил Стасевич. – Я сам отправляюсь в плавание на том судне, буду лично следить за тем, что там происходит. Его выход в море был задержан в связи с вашим приездом в Гданьск…

– Желаю успеха, капитан, – генерал протянул руку своему подчиненному. – Вы проводите меня до гостиницы?

Спустившись во дворик офиса местного отделения СБ, Пржезиньский и Стасевич сели в машину, которая выехала на улицу через чугунные, наглухо закрываемые ворота.

Однако по улице машина проехала недалеко. Внезапно генерал одним едва заметным жестом приказал водителю остановиться. Тот послушно припарковал машину возле тротуара.

Внимание генерала привлекла группа немецких неонацистов, шествовавшая по противоположной стороне улицы. Компания из десятка молодых немцев, одетых в одинаковые черные рубашки.

Они вели себя более чем вызывающе. Крики «Зиг хайль» и «Хайль Гитлер» были самым невинным из того, что они вытворяли. Прохожие, едва завидев эту шумную и буйную компанию, тут же поспешно перебегали на другую сторону улицы, а то и вовсе поворачивали обратно. Однако не все прохожие были столь благоразумны. Какой-то средних лет прилично одетый мужчина, возможно, приезжий, рассеянно глядя себе под ноги, продолжал идти прямо на них. Вот он приблизился. Вот его окликнули, он поднял глаза, и мгновенный ужас отразился на его лице. Он остановился, попытался было бежать, однако было уже поздно, мужчина был окружен со всех сторон дебелыми коричневыми тушами. Побледневшему от страха прохожему стали говорить что-то, вероятно, оскорбительное, после каждой фразы взрываясь оглушительным, чисто немецким буйным хохотом; несчастный трясся от страха, краснел от обиды, и все это бесконечно забавляло его мучителей. Но вот после очередной, какой-то особенно оскорбительной фразы прохожий осмелился оттолкнуть протянутую к нему руку и попытаться вырваться из круга обступивших его молодчиков. Мгновенно несколько пухлых кулаков опустилось на его голову, прохожий повалился на землю. Тогда молодчики обступили его, став в круг, принялись от души смеяться, наблюдая, как несчастный пытается подняться с асфальта, вытирает в кровь разбитое лицо. Вот он снова попытался вырваться из круга обступивших его людей, но несильным тычком его опрокинули обратно, повалили на землю, принялись швырять из стороны в сторону точно футбольный мяч. При этом они надрывали животики от смеха, раскачивались, словно от сильного ветра, и в восторге хлопали себя по ляжкам.