не мог даже вымыть кружки, оставив их все в водорослях. Алкоголь в пустом желудке подействовал сразу, и у меня замутило в глазах. Я лежала в палатке, и прохладный воздух трепал мои волосы и щекотал лицо.

– Купи водки и апельсинового сока! Отвертку делать будем! – крикнул Дима вдогонку Максиму.

Максим покорно удалился в сторону магазина. Можно было выдохнуть спокойно. С Димой я чувствовала себя в безопасности, как за каменной стеной. Я знала, что в случае чего, он меня защитит. Мне казалось, что я слишком долго ехала без поддержки и опоры рядом. И Дима оказался тем спасительным огоньком. Когда наши взгляды встретились, он крепко обнял меня и поцеловал. Мы целовались полтора часа, перекатываясь с одного угла палатки до другого.

С количеством лет вопросов становится больше, чем ответов. Но однажды ты осознаешь, что порой надо перестать думать, чтобы все встало на свои места. Тогда ты отпускаешь поводья и плывешь по течению. Удивительно, но именно тогда начинаешь понимать жизнь. Общаясь с разными людьми, ты сталкиваешься с другим мировоззрением, принципами, мнениями. Ты никогда не споришь, уважая позицию каждого. Только в редкие моменты, при сильных разногласиях, можно провести опрос на улице среди случайных прохожих.

Я все еще искала свое место в жизни. Мне нравились люди, и в поцелуях я не видела ничего плохого. Считаю, что, если чего‑то хочется, – делай это сейчас. Живи настоящим, ведь ты никогда не знаешь, что будет завтра. Для кого‑то долгий поцелуй равен симпатии, а для кого‑то не значит ровно ничего – просто мимолетное желание. Для кого‑то прыжок с крыши на веревке равен безумию в квадрате, а для кого‑то – обыденное дело или просто галочка в списке. Для кого‑то не брать зонт даже в самую плохую погоду – привычка, а для кого‑то – причина вызвать такси. Кто‑то не представляет жизни без стаканчика макалланчика перед сном, а кто‑то не выпивает из принципа. Все мы разные, все мы живем в своем мире, все мы мечтаем о чем‑то. Все мы, как звезды в небе, – такие одинаковые и такие разные…

Услышав шаги приближающегося Максима, мы с Димой сели как ни в чем ни бывало. Должно быть, это выглядело словно неловкая пауза, повисшая в самый разгар диалога. Дима пошарился в пакете, который принес Максим, и достал водку с апельсиновым соком. Он долго отмерял уровни жидкостей в каких‑то своих, только ему известных, пропорциях. Пробовал и снова доливал алкоголя или сока в зависимости от вкуса. Закончив, он протянул кружку мне. Еще утром я говорила, что мне не нравится водка, а ее сочетание с соком – это и вовсе полная безвкусица.

– Ну как? – выжидающе спросил Дима.

Я сделала еще глоток и одобряюще кивнула головой.

– Мне нравится.

– Вот видишь, тут главное пропорции.

Кружка перешла к Максиму, а потом вернулась к Диме. Когда мы все выпили, я вышла из палатки, сказав, что больше не буду. Солнце уже скрылось, и на улице снова моросил дождь. Некоторые вещи успели немного подсохнуть, и я забрала их, кинув на рюкзак в палатке.

– Собирайся, мы решили перейти на новое место, – сказал Дима.

– Куда? – не поняла я.

– Тут рядом.

Раскидав свои вещи по рюкзакам, мы взвалили груз на плечи и потопали к другому месту. Там действительно оказалось намного больше места для нашей палатки. Сегодня мы решили спать у Димы, так было намного удобнее. На новой поляне стоял покосившийся мангал, а кострище было предусмотрительно обставлено белыми кирпичами. Дима, закинув рюкзаки в палатку, стал готовить тушенку с макаронами, а Максиму было поручено жарить сосиски. Я стояла поодаль, у самой воды, и вглядывалась в уже темное небо. Звезд по‑прежнему не было видно.

Я наслаждалась пустынным черным небом, смаковала чудесный озерный воздух и упивалась почти мертвой тишиной. Думала о том, что, скорее всего, мне очень повезло с характером, ведь я не страдаю от отсутствия каких бы то ни было удобств и воспринимаю все как приключение. Благодаря этому у меня была масса интересного опыта, когда, например, я шла гулять, а оказывалась в другом городе. Или собиралась пройтись по музеям, а вместо этого ходила по льду в начале апреля. Я всегда была уверена, что скорее выберу палатку, чем пятизвездочный отель. Отдых в номере для меня представлялся самым унылым занятием из всех, какие вообще можно придумать.

Меня тошнит от рутины. Я считаю, жизнь должна быть полна впечатлений, опыта и эмоций, иначе это бесцельное прозябание на этой планете. Иногда кажется, что мои переживания сродни ощущениям человека, который всю жизнь тяжело болел, а потом вдруг исцелился и радуется всему, что видит. Я люблю наблюдать за ночью, следить за тенями машин, которые пробегают по потолку и сменяются новыми. Я люблю яркий свет фонарей в ночной темноте и гул проезжающих колес. Я люблю посещать новые места и смотреть в окно, разговаривать с незнакомыми людьми. Однажды я просто поняла, что все мои сумасшедшие цели и мечты – это часть меня. И я должна себя полюбить вместе с этими мыслями. И привнести что‑то новое в свою жизнь. Я просто хочу проверить, смогу ли так жить, именно так, как представляла себе в мыслях.

На одной из лекций в университете наш преподаватель по литературе задал вопрос: «Что бы вы выбрали: счастье или свободу?» Поднялся лес рук. «Конечно, счастье», – утверждали они. За свободу подняло руки от силы человека четыре-пять, и я была в их числе. Для меня свобода всегда была чем‑то священным, и я чувствовала себя несчастной, когда ее ограничивали. Мне казалось, что жизнь без свободы не имела смысла. Если меня что‑то ограничивало и не давало уехать, я чувствовала себя птицей, загнанной в клетку.

Голова Ленина

«Лучшее вложение в будущее – 

отдавать все настоящему».

Альбер Камю

На третий день пребывания на берегу Байкала мы решили, что пора ехать дальше – в Улан-Удэ. Была прекрасная солнечная погода, которая не баловала нас все предыдущие дни. Мы взяли вещи, собрали накопившийся мусор и побрели к дороге. Я решила поехать с Димой, чтобы попробовать вкус пути с другим человеком. Мы условились встретиться у головы Ленина, и Максим ушел немного вперед, чтобы не мешать нам голосовать. Спустя пару минут я увидела, как его забрала белая легковушка, а мы с Димой так и продолжили стоять, улыбаясь во весь рот водителям, которые, казалось, не обращали на нас никакого внимания. Когда наконец машина остановилась, мы затолкали рюкзаки в наполовину полный багажник и залезли в салон. Там сидели две девочки лет шести и играли в ладушки. Они притихли и с интересом рассматривали нас.

– Зачем вы едете? – вдруг спросила одна из них.

– Чтоб увидеть мир, – ответила я.

– А его разве не видно? Вот он, перед вами.

– Да, но хочется увидеть еще больше.

Через пару километров нас высадили в городе, и мы немного прошлись пешком. Следующий водитель оказался машинистом электропоезда. Он всю дорогу рассказывал, как ненавидит свою работу – монотонность, маленькие зарплаты и начальство, которое всегда наказывает за самую малейшую оплошность. Когда же мы наконец вышли, я выдохнула с облегчением. Никогда не думала, что можно так ненавидеть то, чем занимаешься, и при этом ничего не менять в своей жизни.

– Смотри водителю в глаза и улыбайся! – сказал Дима.

– А я что делаю?

– Ты по сторонам смотришь! Водители же показывают, куда едут. Так можно понять, что стоишь не там. Вот машина только что проехала! Что водитель показал? Что он поворачивает направо на следующем повороте, а предыдущий помнишь, что показывал?

– Нет.

– Что может взять только одного. Внимательно смотри, что говорят тебе водители. И улыбайся!

– Максим мне столь подробного инструктажа не давал.

– Да я не удивлен. Я б вообще на твоем месте с ним не поехал ни за что в жизни, – засмеялся Дима.

И тут прямо перед нами остановился черный джип. Водитель ехал до Читы и собирался оставить нас на въезде в Улан-Удэ. Это был тучный мужчина килограмм под сто пятьдесят, который, кажется, взял нас, чтобы рассказывать свои истории. Он много говорил о своей жизни, о том, как в студенческие годы занимался тяжелой атлетикой и мог поднять сто семьдесят пять килограммов.

– Порода у меня, конечно, не гончая, сам крупный очень, но было время, когда я ходил сразу в три тренажерных. Когда переехал в Иркутск, даже начал курить, хотя никогда раньше не курил. Работа нервная, сами знаете. Горло потом болело и саднило. Неприятные ощущения, короче, были. Сначала я пачку два дня курил, а потом начал по паре-тройке сигарет скуривать. Тогда я все еще занимался тяжелой атлетикой. Десять лет курил. А потом так – бах, и бросил. Вот «Честер» курю иногда. А «Винстон» не могу. Начинает голова болеть, и тошнит при этом.

– А откуда вы родом?

– Сам я из Читы. Было у нас как‑то наводнение. Вода на двадцать пять метров поднялась, а дамба, к слову,