Она моргнула.

– Мешок сюда не придет. Людей приводят к Мешку.

– Тогда кто?

– Какой-то новый психопат в шайке Мешка. Желторотый юнец, прославившийся тем, как он орудует ножом. – Она потянулась к сигаретной пачке на столике и смяла ее, когда оказалось, что она пустая. – Он появился в этом районе несколько недель назад. Все ожидали, что Мешок его грохнет, но вместо этого он его принял.

– Грохнет? – фыркнул я. – Здесь же не Чикаго. Если бы людей убивали направо и налево, об этом бы в газетах писали!

Миа подняла бровь, но не улыбнулась.

– Если кто-то исчезает, то это не убийство. Это пропавший человек. Люди сбегают от своей жизни каждый день. Я сама об этом думаю пять дней в неделю.

– Но…

– Его называют Мешком, потому что, если ты перейдешь ему дорогу, он тебя расчленит, разложит по мешкам и спрячет так, что тебя никто никогда не найдет. И ты не станешь жертвой убийства на передовой странице. Ты будешь просто обычным беглецом.

Я сглотнул и посмотрел на дверь.

– Кто этот новичок и чего он хочет?

– Он хочет денег. Или, скорее, он хочет воспользоваться тем фактом, что я в долгу у Мешка, чтобы заставить меня работать, – угрюмо сказала она.

– Работать? – Я почувствовал, что краснею. – Как именно…

– Именно так. Как я делать не буду. Шайка всегда пытается раздобыть новых девушек. Думаю, что новичок хочет войти в долю.

– Но если полиция…

Пришла очередь Миа фыркать.

– Мне им сразу сказать, что я должна денег за наркотики, или оставить на потом?

– Так заплати им. Сколько? – Я подсознательно похлопал себя по карманам. Она раздобыла для меня гашиш, а потом я попросил еще. Это была моя вина.

– Так это не работает. – Она снова поежилась. Мне хотелось взять ее за руки, сказать, что все будет хорошо, сделать что-то полезное, стать решением, а не причиной проблемы. – Как только ты им должен, это как заем. На заем начисляются проценты. Проценты равны тому, что им в голову взбредет. Должна была быть сотня фунтов. Я отдала тому парню в коридоре все, что смогла наскрести за прошлую неделю, восемьдесят шесть. Он сказал, что я должна двести фунтов.

– Ну, надо выяснить, сколько они хотят, и заплатить. – У меня было больше трех сотен на моем сберегательном счету. Я откладывал с семилетнего возраста. И Джон всегда может одолжить немного. Деньги для него не имели значения.

– Как сам думаешь, сколько они начислят за избиение битой? – Миа кое-как выжала из себя полуулыбку.

– Иди сразу к новичку. Забудь Девиса.

– Девиса? – Миа сузила глаза. Даже с синяком и без макияжа она выглядела болезненно красивой. – Ты знаешь этого урода?

– Ага… – Меня внезапно осенило, насколько это было странно, что я знаком с мордоворотом, который колотил в дверь Миа из-за долга за наркотики. И как безумно было то, что он был не закаленный улицей преступник, а лишь переменного успеха задира из частной школы. Школьник.

– Странно. – Я встал. У меня все сжималось от чувства тревоги. – Ты мне не сказала, как зовут новичка в шайке Мешка.

Миа пожала плечами:

– Они зовут его Растом. Знать не желаю почему. На растамана вроде не похож.

Мы оба подпрыгнули от стука во входную дверь.

В коридор мы вышли хоть и не держась за руки, но достаточно близко друг к другу, чтобы заметить, что нам была нужна подобная поддержка. Я чувствовал, что Миа дрожала, а мои собственные руки тряслись. Стук раздался снова. Вежливое тук-тук-тук. Миа приподнялась, чтобы дотянуться до глазка. Посмотрев в него, она отшатнулась, как ошпаренная, и тогда в него заглянул я.

Линза глазка до такой степени исказила и без того похожую на морду хорька физиономию Раста, что он превратился в существо из ночного кошмара. Длинный, угловатый нос едва не упирался в глазок, темные глаза-бусины по бокам.

Словно увидев нас, он снова постучал и пропел фальшиво-сладким фальцетом:

– Мииииииииааааааа! О Мииииииааааааа!

Я отшатнулся, и теперь мы оба стояли, словно парализованные. Мое сердце колотилось так громко, что, должно быть, Расту было слышно через дверь.

– Миииииаааааа! – вкрадчиво позвал он.

Пауза. Какой-то шум у почтового ящика. Мы оба инстинктивно прижались к противоположным сторонам стены. Раздалось бульканье, за которым последовал знакомый терпкий запах. Уайт-спирит, идеальное средство для очистки малярных кистей, а также для поджога.

– Миииииаааа!

– Твою мать! – Миа отпрыгнула от двери.

– Как нам выбраться? – Я присоединился к ней, и теперь мы оба пятились. Мы были на девятом этаже, и я сомневался, что у квартиры есть черный ход.

– Я должна впустить его прежде, чем он нас сожжет, – сказала Миа, а потом крикнула: – Подожди! Я уже иду!

Но прежде чем Миа смогла пошевелиться, низкая, сухопарая женщина в нейлоновой ночнушке, прожженной в нескольких местах сигаретами, вышла из противоположной двери, ее седые волосы торчали во все стороны. В руке она держала бутылку виски.

– Мам! – Миа попыталась схватить ее за рукав, но женщина проскользнула мимо, негромко ругаясь, и через секунду открыла дверь.

Казалось, что Раста это не удивило. Его зловещая улыбка не исказилась ни на миллиметр.

– Прошу прощения за беспоко…

Мать Миа разбила бутылку о дверной косяк и полоснула Раста оставшимся в ее руке осколком по лицу. Меня это застало врасплох, но не Раста. Он невероятно быстро отскочил, но даже с учетом этого один из острых краев разбитой бутылки порезал его по скуле от глаза до носа.

– Сука! – Он сделал шаг назад, схватившись за лицо. Кровь стекала между его пальцами.

– Тебе мало? – Мать Миа сделала шаг в его сторону, яростно тряся «розочкой». – Мелкий ублюдок!

Раст выглядел так, словно вот-вот наскочит на нее, но, услышав вой сирен вдалеке, он остановился.

– Миа. – Он заметил ее, стоящую на пороге. – А тебя я знаю. – Его болезненно-яркие глаза уставились на меня. – Николас Хэйс. Я знаю, где ты живешь. – Его ухмылка вернулась, и, все еще прижимая руку к лицу, он побежал к лестничному пролету.

Мать Миа протиснулась обратно в квартиру, игнорируя нас обоих. От нее несло выпивкой, и казалось, что из разъяренного состояния в сомнамбулическое она перешла за считаные секунды.

– Убери стекло, – пробормотала она, не обращаясь ни к кому конкретному, и вернулась в свою комнату.

– Вот дерьмо. – Миа посмотрела на меня, затем на дверь пожарного выхода и пятна крови, которые вели до нее, затем снова на меня. – Дерьмо.

Я открыл рот, но не смог ничего добавить к ее оценке.