– Тут нет никакого ковра.

– Так уж и нет, сэр, – вполне спокойно возразила служанка, – небольшой такой, зеленый, с красным узором. С разлохматившимся краем, как я и сказывала.

– Нет, миссис Геддс. Тут на полу вовсе ничего нет.

Послышался звук шаркающих шагов, и вскоре удивленная женщина возникла в дверях. Ее взгляд устремился на гладкий пол.

– Погодьте, дай-кось я проверю за лестницей… Должно, он там, сэр. Порванный!

– Когда вы в последний раз видели его? – уточнил суперинтендант.

– Погодьте-ка… щас скумекаем… – Теперь служанка выглядела озадаченной. – Ну да, за день, значицца, до того, как мистер Кэткарт не ночевал, за день до того… Он лежал туточки, потому я опять и завела песню о том, что пора его сдать в починку. Я даже сообчила хозяину имя одного мастера по починке ковров.

– А не мог ли мистер Кэткарт отвезти ковер к нему?

– Ой, не мог, сэр, – решительно заявила Геддс. – Куда там, сам ён ентими вещами не занимался! Если б решился, то поручил бы енто дело мине. Сдаецца, его просто стащили. Но черт мине подери, ежели я знаю, зачем кому-то спонадобилось такое старье…

Рассуждая, она изумленно оглядывалась по сторонам, сосредоточенно наморщив лоб, и взгляд ее вдруг остановился на белой фарфоровой вазе с синим узором, стоявшей на жардиньерке у стены.

– Что случилось, миссис Геддс? – спросил Томас.

– И там тож поставили другую вазу! Другого цвету. Мистер Кэткарт нипочем не поставил бы на енту жандиньерку сине-белую вазу, раз уж там красные шторы. Ведь у его имеется еще одна большая ваза, красная с золотом. В два раза больше ентой несуразной фитюльки. – Женщина расстроенно покачала головой. – Я тож енту вазу туда не ставила, мистер Питт. И кому могло понадобицца стащить такую огроменную дуру, а заместо нее поставить другую?

– Тому, кто хотел скрыть факт какой-то пропажи, – мягко ответил суперинтендант, – тому, кто не знал, какая у вас хорошая память, миссис Геддс.

Служанка просияла довольной улыбкой.

– Благодарствуйте… – начала она, но внезапно резко умолкла. Лицо ее побледнело, а глаза расширились. – Вы намекаете, шо его-таки прикончили прямо туточки? Ох, бо… – Она судорожно вздохнула. – Ох…

– Не более чем предполагаю, – сконфуженно произнес Питт. – Может, вам лучше пойти и поставить чайник… вы ведь еще так и не заварили чай.

Он опустился на колено на дощатый пол и осторожно пробежал пальцами по краю плинтуса. Вскоре, почувствовав легкий укол, полицейский поднял крошечный осколок фарфора и тщательно осмотрел находку. Одна ее гладкая сторона была ярко-красной.

– Та ваза? – спросил Баклер, тоже наклоняясь и разглядывая осколок.

– Да… – кивнул Томас.

– Вы полагаете, сэр, что его убили здесь?

– Вероятно.

– Но не видно же никаких следов крови, – заметил констебль. – Или тут всё вымыли? До единого пятнышка?

– Нет, вероятно, кровь осталась на пропавшем ковре.

Баклер огляделся.

– Куда его могли подевать? – пробормотал он. – Вы уже смотрели в саду? Или в мусорном ящике? Хотя, конечно, разумнее было бы забрать его с собой. Впрочем, зачем… непонятно. Какая разница? На ковре же не написано имя убийцы…

– Нет, сад я пока не осматривал, – ответил Питт, поднимаясь на ноги. – Хотел дождаться представителя местного участка на тот случай, если там обнаружится что-то ценное.

Баклер одернул форменную куртку и тихо выдохнул:

– Верно, сэр. Тогда, пожалуй, пора там осмотреться, не так ли?

Суперинтендант открыл боковую дверь и вышел из дома. Осенние деревья еще не начали ронять листву, но каштаны уже потихоньку желтели. Разномастные астры пламенели яркими пурпурными, фиолетовыми и красными оттенками, а последние бархатцы еще золотились по краю дорожки. Несколько цветущих роз румянились янтарно-розовыми лепестками, начиная увядать, – но сейчас, залитые солнцем, они выглядели ярче, чем летом.

На речной глади за вечнозелеными растениями играл свет, и когда полицейские прошли по газону, то с легкостью заметили, что стоявшая ярдах в двадцати от реки и нависающая над ней ива отбрасывает на воду темную тень.

Они пошли осторожнее, разглядывая землю в поисках отпечатков недавно оставленных следов обуви.

– Есть, сэр, – процедил Баклер. – Похоже, тут что-то тащили. Видите, вон растения примяты! И стебли кое-где сломаны.

Питт и сам все это видел. К реке точно волокли что-то тяжелое.

– Мне кажется, что поначалу кто-то нес Кэткарта на руках, а потом, вот здесь, уронил его и дальше остаток пути волочил по земле, – заметил суперинтендант и прошел вперед, подводя коллегу к кромке воды. – Здесь трава сильно примята, но за последние два дня вода поднималась и отступала четыре раза, так что приливы успели смыть четкие следы.

У берега темнел столб, к которому могла быть привязана лодка, и вид канавок на нем явно говорил именно о таком использовании деревянного кнехта.

Томас пристально вглядывался в волнистую гладь просвеченной солнцем темно-бурой торфяной воды. Лишь через несколько минут он заметил очередной осколок фарфора, а потом еще один, а Баклер обнаружил застрявший под ивой рулон ковра, уже полузатонувший и прикрытый ветвями. Сначала он показался прибившимся к берегу бревном, и констебль даже не обратил на него особого внимания.

Не желая заходить в реку или просить об этом коллегу, Питт сходил в садовый сарай и взял там грабли на длинной рукоятке, после чего полицейским удалось совместными усилиями вытянуть рулон на берег. Развернув находку, они тщательно осмотрели ковер, но тот долго пролежал в воде и испачкался в иле, поэтому отличить грязь от крови было невозможно.

– Его прикончили в доме, а уж потом приволокли сюда и сунули в лодку, – мрачно произнес Баклер. – И кем бы ни был убийца, он грохнул об него вазу да побросал осколки в реку и испачканный кровью ковер тоже запихнул под иву. Может, преступник старался скрыть то, что убийство случилось прямо в доме? Надеялся, что мы подумаем, будто бедняга помер где-то в другом месте…

Питт быстро ответил, что склонен согласиться с такой версией. Чем дольше затягивается расследование, тем труднее потом бывает обнаружить следы и сделать верные выводы. Но обнаруженные улики не решали вопрос о том, произошло ли убийство случайно, или его заранее спланировали; они говорили лишь, что убийце хватило ума предпринять некоторые шаги для самосохранения.

– Должно быть, орудовал здоровый парень, – неуверенно протянул Баклер, – ему же пришлось притащить его сюда из дома и загрузить в лодку.

– Либо у него имелся помощник, – предположил Томас, хотя сам в это не верил.

Слишком много в этом деле было страсти, слишком много извращенной ярости для соучастия в таком преступлении, если только не сошлись вдруг вместе двое одинаковых безумцев.