своими женскими и более нежными руками упаковали хрусталь шкафа. Правда, началось сие действие минут через десять, потому что и девчонки Кирилла оказались в некотором ступоре при виде хрустального богатства моего, ну, все-таки моего серванта.

А затем очень быстро и споро принялись за упаковку. Кирилл доставал что-то и передавал Тане, которая обтирала вещь специальной ветошью, хотя какая тут пыль, не понятно, но традиция, видимо, обязательно протереть, и уже потом передавала Нинели, которая и упаковывала, оборачивала бумагой и укладывала в опилки ящика.

Время от времени Кирилл, вытаскивая какую-либо хрустальную вещь, показывал ее мне, и я лишь пожимал плечами. Не знаю, что думал он, но почти все такие показы заканчивались тем, что он возвращал эту вещь на место, в сервант.

Таким образом, в ящик поместилось штук пятнадцать всякой разной хрустальности от салатницы и сахарницы до шести рюмок – я их посчитал за одну единую вещь, но иной формы и фактуры, но в моих руках были рюмки чуть хм… красивее, что ли. Но Кирилл не стал вырывать у меня их из рук – тут можно посмеяться.

В общем, где-то через час эта немного странная процедура была завершена и ящик был подхвачен Федором и самим Кириллом Васильевичем и торжественно вынесен из моего кабинета и квартиры. А девчонки немного задержались, рассматривая мою половую – ха-ха-ха! – опочивальню.

Моя трехкомнатная квартира состояла из трех смежных комнат, я вроде уже говорил, вот последняя комната, одинаковая в квадратах с кабинетом, и была спальней. В ней я закрыл окно, точнее, когда-то оно было разбито, я его заколотил, а чтобы оно мне не мозолило глаза, временно занавесил плотным одеялом. Но со временем временное стало постоянным. В спальне было всегда темно, но если был нужен свет, я включал спиртовой фонарь на столе в кабинете и его света, этаким таинственным фоном, вполне хватало для того, чтобы друг друга видеть. Настя, кстати, как хозяйка, подумывала заменить окно, но в первую же ночь со снятым одеялом она удивленно поняла, что окно просто мешает, поэтому мы его снова завесили и уже больше не возвращались к этому вопросу.

А девчонки Кирилла, постояв немного, покачав головами, наконец двинулись на выход, но я мог услышать слова Татьяны:

– Лежанка классная, – говорила она. – Надо Кириллу такую предложить, а то кровать достала уже! – а Нинель головой мотала соглашаясь.

Минут через десять вернулся Кирилл Васильевич. Плюхнулся на стул уже более раскованно, тут же сорвал штоф у бутылки и разлил коньяк по рюмкам.  И, подняв свою, проговорил:

– Ну, уважил ты меня, Леха! За тебя! – и, чокнувшись мелодичным звоном, глотнул рюмку быстро, без раздумий.

Я тоже выпил, а Настя просто пригубила.

Тут как по волшебству появились шоколадные конфеты! Не меньшая редкость в наше странное время.

Выпил Кирилл Васильевич, конфеткой закусил и удовлетворенно хмыкнул. И снова заговорил:

– Так вернемся к нашим хм… вопросам и ответам, – и снова принялся разливать этот чудный напиток по рюмкам.

Что могу сказать по поводу вкуса? А ничего! Впервые пил коньяк, вот что я вам скажу. Поэтому сравнить не с чем. Но если честно, то приятно такой обжигающий вкус. Ну, может, еще будет с чем сравнить…

Кирилл продолжил:

– Я пришел к тебе, чтобы нанять тебя на Конвой в Пустошь, – и тут же поднял руку, пресекая все мои назревшие вопросы. – Хочу сразу ответить по поводу моих Проводников – они все в работе на Конвоях в городах. Пока Сила не вернулась и пока возможна скорость, я хочу сделать чуть больше, чем возможно. Что поделать иногда, и я бываю жесток, – поднял рюмку, – За друзей!

И пока чокались, я все-таки сумел задать один вопрос:

– Ты думаешь, Сила вернется?

Кирилл ответил, как только выпил рюмку:

– Мы оба прекрасно знаем, что Сила никуда не ушла. Она просто немного – он рукой так неопределенно махнул – отвлеклась. Но то что вернется, это стопудово, поэтому у военных скоро будет очень много головной боли, от чего стоит уже сейчас озаботиться выбором самых жирных кусков, чтобы потом в случае чего выбить из их толстых задниц побольше компенсаций.

– Не совсем понял твою мысль, – хотя и стал догадываться.

– Я уже взял на работу Славика Славина. И он – посмотрел на часы – сейчас гонит Конвой в Вилюйск. И пришел к тебе, чтобы и тебя позвать на работу в свою компанию «Нукинчок», ну и Настю тоже я бы не отказался принять на работу…

– Я же на службе! – опередила она меня.

А я про себя усмехнулся, вот истинный олигарх, берет быка за рога, совершенно не боясь последствий, потому что уверен, что все правильно рассчитал. А я что, буду отказываться? Конечно, снова начальство над головой, но как я и говорил, сидеть на шее Насти не очень хочется. А тут работа и деньги хорошие!

– А ты рапорт об отставке напиши, – Кирилл принялся разливать или третью, или уже четвертую рюмки. Что-то у меня счет сбился. – И я уверен, военные обязательно подпишут, им, знаешь ли, вскоре будет не до тебя. А ты, как я знаю, замечательный водитель!

Настя покраснела:

– Прямо так сразу? – как-то неуверенно проговорила она.

– Ну, во всяком случае у тебя будет две недели, чтобы подумать.

– Как это? – она даже ко мне сильнее прижалась, чувствовался ее испуг, напор Кирилла Васильевича был явно для нее, ну и для меня, непривычен.

Кирилл хмыкнул:

– У меня с военными есть договоренность по поводу сторонних действий. В общем, если заплатить определенную сумму определенным людям, то можно выкупить определенного водителя на определенное время, – довольно витиевато произнес фразу.

– Выкупить? – спросил я.

– Да. Все покупается и продается. Я могу купить работу любого человека, заплатив часть его начальству, – он пожал плечами. – Ничего личного, только бизнес. Вот я и выкупил рабочее время Насти, чтобы она оказалась в нашем Конвое.

Это даже как-то слишком напористо даже для олигарха…

– Э… Кирилл Васильевич, – я перешел на официальный тон, – Я немного не понимаю, зачем вам это нужно?

И Нуков задумчиво так:

– Кажется, перестарался, – шмыгнул носом, и как-то по-детски затылок почесал. И после небольшой паузы добавил: – Могу сказать одно: ты мне очень нужен в этом Конвое. Вот позарез! – и рукой так по горлу. – А почему, это я тебе уже в Конвое расскажу. Ну а Настю беру, чтобы тебе было не скучно, все-таки на пять или шесть дней едем, а у меня девчонки в конвое все занятые, зачем тебе одному оставаться, – и почему-то именно виновато улыбнулся.