Лечебный курс охоты за сновидениями должен был продолжаться одну неделю. В первый день был назначен прием у психиатра, а вечером – отдых в палате, которая выглядела прямо как номер в пятизвездочном отеле. Правда, сказали, что в подушках и матрасе встроены датчики мозговых волн. Второй и третий дни скорее были похожи на экскурсии. Алиса опять побывала в парке Ёёги и зоопарке Уэно, куда ходила еще маленькой. Она все хотела еще раз пойти в зоопарк Тамагава, куда она однажды водила Тото, но, к сожалению, зоопарк оказался закрыт на профилактику. На четвертый день была готова карта сновидений Алисы за первые три дня.

Когда Алиса увидела свой сон, то тут же пожалела, потому что, хотя ни врач, ни персонал не могли рассмотреть ничего, кроме линий и пятен света на проекционном экране, Алиса могла. То, что называют воспоминаниями, способен распознать лишь тот, кому они принадлежат. После просмотра было назначено собеседование со старшим консультантом, но вместо этого Алиса в тот же день попрощалась с Рейко и села на рейс в Тайвань. Провожая Алису в аэропорту, Рейко не спрашивала о причинах ее внезапного отъезда. Алиса заметила, что Рейко сменила колготки на шелковые чулки необычайно броского, лилового цвета.

Этой ночью сон, который Алиса видела на охоте за сновидениями, повторился вновь. Когда он закончился, она медленно проснулась. Часы на стене показывали где-то около четырех. Охаё по-прежнему беззаботно спал. Кошкам и вправду необходим очень продолжительный сон. Рядом с Охаё валялась перевернутая им лицом вниз цифровая фоторамка. Алисе не нужно было смотреть, она и так знала, что на первой фотографии – Тото, еще младенец. Боясь разбудить Охаё, Алиса вытянула руку, но все-таки не дотянулась. Ей оставалось только прокручивать в голове все те снимки, которые она давно помнила наизусть. В этот момент Алиса невольно подумала: а что, если Тото просто заперт в неком не имеющем отношения к смерти мире, совсем как на фотографии, там, куда смерть никогда не доберется, и как прежде шагает со своей энтомологической коробкой в поисках того, чего он еще никогда не видел?

Перед тем, как Ателей вышел в море, Расула приготовила бутылку кичи, причем самой превосходной. Кича – настоящее сокровище на Ваю-Ваю. Ее готовят так: женщины или дети жуют кусочки корнеплодов, чтобы те медленно превратились в закваску, из которой делают это непрозрачное вино. Бывает, жуют три дня кряду. Поскольку состав и запах слюны каждого человека различны, вкус кичи зависит от того, кто жевал закваску. Расула с детства была известна на Ваю-Ваю, так как у нее кича получалась особенно ароматной. Ее слюна и крахмал, смешиваясь, придавали вину вкус, заставлявший мужчин воспарять в мечтах. От него нелегко было опьянеть, но в сердце оно рождало неизъяснимый трепет, и некоторые даже говорили, что в такие моменты видят собственное будущее.

После того, как Ателей кончил любить ее, Расула достала приготовленную для него бутылку. Она сказала, чтобы он медленно выпил вино, когда будет в море, и тогда он сможет вспомнить ее запах, ее глаза, тепло ее тела.

А теперь где Ателей, в каких краях?

Расула была желанной подругой для мужчин на острове, но никто из них не решался действовать. Никто не знал, кем был отец Расулы. Ее инá (что означает «мать» на ваювайском языке) Селия была лучшей ткачихой на острове. Так как она осталась без защиты мужа, Селия не могла получить пахотную землю, а в море женщинам выходить не разрешалось, оставалось делать полезную для всего племени работу, а племя взамен предоставляло ей пахотную землю, рыбу и защиту. Главной работой Селии было делать плетеную обувь для островитян. Помогая Селии, Расула часто ходила собирать в рощах лиану, а на берегу – морские растения. Из лианы Селия делает подошвы, а из морских растений плетет верх обуви. Селия умеет плести не только обувь, но и рыболовные сети. Она делает такие крепкие сети, что даже има-има, самая сильная рыба, не смогла бы выбраться из них. Сетей, которые Селия сплела за эти годы, пожалуй, хватило бы на то, чтобы накрыть весь остров.

Мужчины, возвращаясь с рыбалки, часто заходили в дом Селии в сумерках, чтобы поболтать, помочь отремонтировать дом, или оставить пару рыбок, или морские огурцы, или вкусных осьминогов. Расула только после первых месячных узнала, что на самом деле они приходили ради рук Селии, а не только ради плетеной обуви, рыболовных сетей или желания рассказать истории. Расула однажды слышала, как мужчины хвалили руки Селии:

В молодости Селия была такой же красивой, как Расула, даже еще красивее, потому что красота Селии была чистейшей красотой Ваю-Ваю. Имя Селия на ваювайском языке означает: «красивая, как у дельфина, спина». Когда она, юная, сидела у моря спиной к селению, с ниспадающими на спину длинными волосами, то этого было достаточно, чтобы разбить сердце целого острова Ваю-Ваю.

Прежде Расула больше всего любила наблюдать за чайками, пролетающими на фоне луны, а еще собирать недавно сброшенные панцири крабов на пляже, но теперь она была все равно что морская птица со сломанными крыльями: глядит на море, но не может улететь. Селия прекрасно знала, что у Расулы на уме, и тихо смотрела на дочь, уделяя особое внимание тому, не возникла ли в ее душе маленькая душа. Судьба многих женщин Ваю-Ваю такова, что они часто не могут прожить со своими любимыми всю жизнь. Но даже в этом случае, если получилось зачать ребенка от своего возлюбленного, милость Кабáна остается с ними. Ведь дети могут родиться мальчиками, которые могут, на радость матерей, создать другую семью.

Как-то раз мать с дочерью сидели у входа в хижину, плели обувь, и Расула завела разговор:

– Инá, почему женщине нельзя выходить в море?

– Это от предков пошло, таков закон природы. Женщина может только собирать ракушки на берегу. Только надо помнить, что ракушки с шипами собирать нельзя.

– Но чей это порядок, и что будет, если нарушить его?

– Моя нанá (на ваювайском языке это значит «дочка»), ты же знаешь, нарушишь закон – станешь морским ежом, и никто из людей не посмеет даже близко подойти.

– А ты видела, чтобы кто-нибудь превратился в морского ежа?

– Морские ежи, они же везде.

– Да нет, инá, я хочу сказать, ты сама видела, чтобы какой-нибудь живой человек превратился в морского ежа?

– Этого, нанá, никто не видел. Перед тем, как превратиться, сначала уходят в море.

– Инá, я не верю в это, – Расула протяжно вздохнула, взгляд сделался туманным и далеким. Селия смотрела на дочку, и про себя вздохнула вместе с ней, думая: «Доченька, как не хотелось мне, чтобы у тебя были такие глаза, точно жемчужины».

– Инá, я не верю в это. Я хочу построить талаваку.

– Что ты? Нельзя, женщине нельзя, чтобы у нее была талавака…