Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А что, если Давид только создает видимость поисков? Что, если на самом деле он прекрасно знает, кто и за что убил Кристину? И Резо спрятал именно поэтому, чтобы оградить заранее от возможной опасности? Что, если он наоборот старается не разрыть причины смерти девушки, а закопать, потому что ему… Потому что им всем это выгодно.
Меня бросило в жар, ледяные пальцы на лбу не помогли. Я наконец отлепилась от стены и выскочила на улицу. Вдохнула воздух, закашлялась — совсем рядом стояла компания куривших. Быстро зашагала прочь, обхватив себя за плечи. Я не брала кофту, планировала вернуться на такси, но теперь… Теперь я не была даже уверена в том, что мне стоит возвращаться. Если Давид расскажет о моих происках… Если убийца все-таки видел меня, запомнил…
Он сразу поймет, что я знаю правду.
Они убьют меня. И никто не соотнесет мою смерть и утонувшую девчонку.
Нет, один человек может соотнести.
Андрей.
Я остановилась так резко, что шедший сзади человек чуть не сбил меня с ног. Ругнувшись, обошел, я продолжала стоять, обхватив себя за плечи. Андрей мог бы мне помочь. Он богат, бизнесмен, у него есть связи, наверняка есть. Мне нужно спрятаться где-то на пару дней, переждать, обдумать. Мне нужна помощь.
Я вдруг почувствовала себя совсем одинокой, оглянулась по сторонам. Где-то здесь тот, кто за мной следит? А если они прямо сейчас говорят обо мне? Один звонок этому человеку, и я могу не вернуться домой. У них это быстро.
Уж я-то знаю.
Наверное, меня просто охватила паника. Мне нужно было ее унять, но вместо этого я пошла вперед. В какой-то момент резко свернула в проходной двор и побежала, петляла, сколько могла, пока были силы. Наконец села на скамейку, отдышалась. Прислушалась в который раз. Я не могла быть уверена в том, что оторвалась, но выбора все равно не было.
Достала телефон, написала Мирону сообщение, что буду несколько дней недоступна — еду загород, там не ловит связь. Так себе отмаза, конечно. Телефон выключила и выбросила в ближайшую урну. Может, у меня паранойя, но я хочу ее переждать, будучи уверенной в том, что никто до меня не доберется.
К дому Андрея я подошла где-то к полуночи. Застыла возле калитки, поколебавшись, набрала номер квартиры, запоздало подумав: а вдруг он не один, с женщиной? Но тут раздалось:
— Да, — и, сглотнув, я сказала:
— Привет, Андрей. Это Даша, ты меня как-то подвозил из Веденеево.
Пауза, а потом писк, калитка открылась. Ладно, будем считать, это хороший знак?
В зеркале лифта посмотрела на растрепанные волосы, подтерла пальцами немного осыпавшуюся тушь.
Когда вышла на лестничную клетку, Андрей стоял у открытой двери в домашних штанах и футболке. Смотрел, сложив на груди руки. Мой внешний вид его удивил, вздернув бровь, он сказал:
— Ну заходи, — и первым скрылся в квартире.
Я стянула ботфорты, заперев на замок дверь, прошлепала в сторону кухни. Андрей заваривал чай.
— Есть будешь? — спросил, не оборачиваясь, я невольно улыбнулась.
— Нет, спасибо.
— Чай?
— Можно.
Вскоре мы сидели друг напротив друга с чашками. Я грела об нее замерзшие пальцы, подбирая слова.
— Зачем пришла, Даш? — все-таки Андрей не выдержал первым. Я подняла глаза.
Ну давай, говори, раз уже здесь.
— Мне нужна помощь.
Он чуть помолчал.
— Это связано с утонувшей девчонкой?
Проницательный? Или просто интересовался вопросом?
— Да, — скрывать смысла не было, я ведь сама пришла за помощью, значит, придется рассказывать все, как есть. — Мне… Я думаю, мне угрожает опасность. И одной мне не справиться.
— И ты решила попросить у меня защиты? — он продолжал смотреть непроницаемо. Я кивнула. — А что взамен? Зачем мне влезать в опасные игры?
Я еще помолчала.
— Взамен… Взамен я предлагаю себя.
Андрей вздернул брови, откидываясь на спинку стула.
— Себя? — усмехнулся. — Я вроде говорил, проблем с женщинами у меня нет. Или ты чем-то уникальна?
Ничем я не уникальна. Просто у меня больше ничего нет. Вообще ничего.
— Денег у меня нет, — сказала тихо, — и пойти не к кому.
— Деньги меня тоже не интересуют.
Я кивнула, воцарилась тишина. Я разглядывала стол, чувствуя на себе взгляд Андрея. Глупо, конечно, было полагать, что он согласится. Зачем ему это, и правда? Ставить себя под удар, защищать меня от людей, которые могут устроить большие неприятности? И даже убить.
— Извини, что побеспокоила, — я встала, не поднимая глаз, — я пойду.
Уже развернулась и сделала пару шагов на выход, когда услышала его слова:
— Постой.
Я замерла, плечи опустила, тело напряглось, а повернуться нет сил.
— Я согласен, — услышала его слова и прикрыла глаза, выдыхая. — Но кроме твоего тела, будет еще одно условие.
Я не успела спросить, какое, потому что его слова упали на меня каменной плитой.
— Я хочу знать, что случилось пять лет назад.
Я так и стояла, не оборачиваясь, из меня словно все силы выкачали. Откуда он?.. Откуда знает? Собирал обо мне информацию? Когда? Когда я еще у него жила или после? И что успел нарыть о моем прошлом?
И тут же появилась мысль: уйти. Не хочу вспоминать то, что произошло, не хочу рассказывать об этом, показывать свою боль, ущербность от этой боли, из-за которой невозможно жить дальше. Зачем? Зачем ему это?
Но что даст мой уход? Ничего. Мне придется прятаться, убегать, меня найдут. Возникнут вопросы. Рано или поздно все равно концы сведутся с концами.
Странно, что когда смерть не стояла передо мной, жить как будто и не хотелось. Лишь бы все кончилось скорей, дотянуть как-то, день за днем, день за днем. Эта череда не бесконечная, слава богу. А сейчас почему-то было страшно. Умирать страшно, хотя ведь там освобождение от всего этого. И все равно страшно, когда вот так угроза стоит, когда в глаза тебе заглядывает. Когда один щелчок, и конец. Страшно. Страшно, даже если хочется.
Первое, что меня сразу смущает, это незапертая калитка. Я заглядываю во двор, огражденный от мира двухметровым забором. Так тихо, что становится не по себе. Всматриваюсь в зашторенные окна, словно надеясь через щель между ними разглядеть движение. Калитку не закрываю на засов, просто прикрываю, медленно иду к двери, глядя по сторонам.
Конец мая, а так тепло, словно уже лето. Щебечут птицы, легкий ветерок шелестит листвой. А мне почему-то так страшно, что каждый шаг дается с трудом. Я открываю скрипучую входную дверь, тоже не запертую, расширяю глаза. В зоне видимости все вверх дном. Делаю шаг вперед, в тишине, когда в ушах сучит кровь, этот шаг кажется неестественно громким.