Руслан посоветовал уснуть. Разве уснёшь тут? Я посмотрела на город, гадая, какое из далёких светящихся окон прятало от меня Ясмин — я была уверена, что она где-то близко, сам вечерний воздух мне это нашептывал. А затем полезла в добытую Сашей сумку.

В ней — браслет. Тот самый, тяжёлый, золотой. Динар бросил его в машине, словно напоминая, что свои кандалы мне не сбросить. Я погладила золото, оно уже нагрелось теплом от моей ладони. Надеть, защелкнуть застежку, вернуться смиренно в прошлую жизнь? Или позволить Руслану сделать то, о чем умоляла его? Спасти нас…

Выбор был невероятно сложным. Всё моё существо противилось возвращению, но там Ясмин. Нужно ждать. Хоть немного запастись терпением.

Я шагнула к книжному шкафу, в тщетной надежде хоть как-то себя занять. Потянула сверху толстый томик в серой обложке и выронила легкую коробку. В ней — ворох фотографий, преимущественно старых. Присела на корточки, нужно собрать… и замерла.

С фотографии на меня смотрел маленький мальчик. Хорошенький, чуть смугленький, волосы волнистые. Такого так и тянет потискать. Малыш полон серьёзности — кажется даже, что обиделся, и фотографироваться вовсе не хочет. Но это не самое главное. Не самое страшное.

Мальчик смотрит на меня глазами Ясмин. Поднимаю фотографию, легко касаюсь её пальцами. Разве может такое быть? Вглядываюсь до рези в глазах, словно мальчик может рассказать мне правду. Сказать, как так случилось.

Само по себе открытие могло бы подарить радость. Что может быть лучше, чем родить дитя от Руслана? Знать, что в нем нет жестокости моего мужа. Но мне — страшно. Я не знаю, прочёл ли Динар то письмо. Не знаю, как быть дальше.

А ещё — как воспримет эту информацию Руслан. Рассказать ли ему, что он — уже пять лет отец, что у него есть дочка? Маленькая, замечательная дочка, которую я родила в первые дни лета, когда цвел жасмин. Как воспримет ее Руслан — с любовью считать шаги, ступеньки, пуговицы в игрушке, с аутизмом, который ставят врачи. Станет ли она ему такой же особенной — как для меня? В хорошем смысле слова…

Мне страшно.

Я иду проверенным путем. Бросаюсь через коридор к ванной. На стуле у дверей сидит мужчина — мой сторож. На мгновение мне кажется, что я просто сменила одну клетку на другую, но не могу сосредоточиться на этой мысли. Паника накатывает волнами, тело сотрясают спазмы. Успеваю склониться над унитазом и меня рвёт горечью недавно выпитого аспирина.

Вытягиваюсь на полу. Плитка приятно прохладная. Можно притвориться, что я дома. В детской, большой и светлой, Ясмин слушает английские сказки. Раиль сердито покрикивает в саду на Шанель. На первую Шанель, живую.

В себя меня приводят вопли кота. Вспоминаю — рыжий. Я не могу страдать в полной мере, когда-то кто-то рядом, судя по ору страдает ещё сильнее меня. Поднялась, заставила себя умыться. На полке — расческа со светлыми волосами, видимо, той самой Юли. Я снова думаю — у Руслана же своя жизнь есть, о которой я никогда не задумывалась. Он спасает меня, спасает мою — нашу! — дочку, но почему? И что будет потом? Заглядывать так далеко больно. Я чищу зубы запасной щёткой, запаянной в упаковку. Долго, тщательно, словно это самое важное занятие в моей жизни.

— Кот? — спросила у охранника.

— Кот, — согласно кивнул он. — С блядок…простите, с прогулки вернулся и требует, чтобы впустили.

— Так впустите, — распорядилась я.

Кот настороженно смотрел на меня круглыми жёлтыми глазами. Глаза жёлтые, сам рыжий — просто замечательно солнечный кот. В деревне у эби всегда жили кошки, именно кошки, не коты. Котов она недолюбливала, считая тунеядцами. Однако её кошки котов находили, таскали котят, эби их пристраивала, ворча, что стерелизация — это против природы и вообще Аллаха. Старую бабушку было не переубедить и сдалась она только тогда, когда у неё окотилось три кошки разом.

— Кушать хочешь?

Кот распушил хвост — мне он явно не доверял. Но на кухню таки прошёл, уселся у своих мисок, и даже соизволил поесть, корм я нашла рядом в шкафу.

Внезапно рыжий приподнял голову, словно прислушиваясь, нервно задергал кончиком хвоста. И я насторожилась. Загремел ключ, я рванула вперёд, ведомая дикой надеждой.

Руслан был один. Кивнул охраннику, отпуская. А я о стенку оперлась — не сползти бы на пол, хотя какая разница? Руслан молча меня на руки подхватил и в комнату понёс.

Я глубоко, полной грудью вдохнула его запах. От него кружится голова. И кажется вдруг, что есть один способ встряхнуть себя, вдохнуть в себя жизнь — сейчас она мне не помешает. Иначе я точно сойду с ума — окончательно и бесповоротно. И пусть сейчас совсем неподходящее время, я не могла, не знала, как иначе.

— Я нашёл зацепку, — сказал Руслан. — Парни работают. Все будет хорошо…

— Т-с-с-с, — попросила я.

Когда он последний раз спал? Под глазами тёмные тени. Щеки колючие, глажу их ладонями. Руслан уже опустил меня на постель, но я отпускать его не желаю.

— Я не сплю с чужими жёнами, — говорит он, хотя все его естество кричит о том, как хочет меня.

Я не улыбаюсь, тяну его к себе ещё ближе, запускаю руки под футболку, чувствуя ладонями выпуклости мышц и небольшие бороздки шрамов. И шепчу ему в самое ухо.

— Так сделай меня вдовой…

И он сдается.



Зайнаб кажется бесконечно хрупкой в моих больших ладонях, а я хочу ее так сильно, что боюсь сжать и сломать. Нам о многом нужно поговорить, но не сейчас.

Она проводит рукой по моему лицу, пальцы тонкие, а меня то в жар, то в холод бросает. Стояк вот-вот ширинку вырвет к хренам, но я вроде как всё ещё держусь.

Я же, блядь, принципиальный, не сплю с чужими женами. Только к чертям все эти правила, когда Зайка шепчет мне на ухо:

— Так сделай меня вдовой.

И от шепота ее плотину сносит, я Зай подхватываю под ягодицы, приподнимаю и в комнату несу.

Она лёгкая, не весит почти ничего, только обвивается вокруг меня, как мартышка. Я чувствую лёгкое дыхание в шею, и даже его достаточно, чтобы мне было тяжело сосредоточиться на своем.

Мы опускаемся на кровать, я нависаю над Зайнаб, перенося свой вес на руки, чтобы не раздавить ее.

Зай такая доверчиво-нежная, открытая передо мной, я вижу, как в полумраке сверкают ее глаза. Стаскиваю с нее одежду, оставляя в одном белье — и золотых украшениях. Несмотря на то, что пах ноет от желания трахаться, сегодня я не буду торопиться. Мне хочется сделать это нежно, не так, как в наш первый раз.

Я хочу познакомиться с Зай заново.

Касаюсь ее губ в жадном поцелуе, дыханье свежее, со вкусом мятной зубной пасты. Хочется прикусить, но вместо этого я засовываю язык глубже, скольжу руками по ее податливому телу. Кожа гладкая, в мурашках от возбуждения — накрываю ладонью горошины затвердевших сосков.