вопросы о себе, где можно было сохранять дистанцию. К тому же на работе, в больницах и клиниках, это всегда играло ему на руку, помогая добиться доверия пациентов. Он старался как мог, чтобы люди не так переживали, оказавшись в месте со словом «неотложная» в названии, даже когда разговор был о болях в груди или кости, торчащей из ноги наружу. Сегодня он настроил разум на рабочее поведение. Этот дом был словно укрытие от мира, и для Норы с соседями его план по сдаче квартиры Донни оказался сродни сердечному приступу или сложному перелому.

Но сейчас, на этой вечеринке во дворе дома, Уилл спокойно и уверенно улыбался, охотно слушал, и никто, кажется, особо не беспокоился.

Даже Нора.

Странно, но он как будто чувствовал ее даже через весь двор – его тело словно понимало, где находится ее. Когда парень с историей про жвачку замолчал, пожал ему руку в последний раз и сказал, что пойдет занять место, Уилл лишь поднял взгляд и тут же увидел Нору, его глаза сами нашли ее в толпе. Она стояла у микрофона с Мэриан и невысокой женщиной, которая, он был почти уверен, была Эмили Гуднайт. Все трое склонили головы над листком бумаги в руке Мэриан, и Нора, кивая, что-то на нем указывала. Затем Эмили наклонила голову и указала на что-то другое, а Нора выпрямилась, чуть отклонившись, и засмеялась, придерживая рукой цветы на голове. Внезапно Уилл снова вспомнил о спорадических болях в груди, вызванных Норой. Этот сарафан, гладкая кожа плеч с россыпью веснушек, вместо хвостика – густая свободная коса…

«Даже не думай», – велел он себе, вспоминая ее высокомерное приветствие и радость от целого выступления насчет этого сборища и дурацких венков. Пусть эти люди устраивали поэтические чтения ежемесячно, но, если каждый раз придется вот так в этом участвовать, он лучше съест свой лавровый венок, за который неприятно цеплялись волосы. Если Нора надеялась, что он испугается и отступит от своих планов… ну ее ждет сюрприз. Они затеяли соревнование счастливых и я-так-наслаждаюсь-этим-вечером улыбок, и он был намерен его выиграть.

И тут она на него посмотрела. Не было смысла делать вид, что он не наблюдал за ней, поэтому он поднял свой стакан, склоняя его в честь этого не очень-то дружественного соревнования. У нее не было напитка, чтобы ответить на жест, но ему показалось, что она вскинула подбородок.

Все последовали примеру парня со жвачкой – начали занимать места в рядах складных стульев, выстроенных перед микрофоном и по периметру двора, Уилл сделал то же самое и встал за последним рядом у группы молодых людей, которые, как он догадался, еще недавно были студентами Мэриан. Впереди сидела Нора с другими жильцами дома, из них только Мэриан стояла у микрофона в ярко-желтом сарафане, сочетающемся с тюрбаном у нее на голове.

– Добро пожаловать, – сказала она почему-то не настолько строгим учительским тоном, как обычно. Она говорила без бумажки, кратко представила программу вечера: сначала стихотворения – в случайном порядке – читают те, кто вытащил их из корзинки на входе («Вытащил?!» – подумал Уилл, вспомнив, как Нора выдала ему листок, будто входной билет), затем выступают авторы собственных поэтических сочинений. У Мэриан были и правила: брать еду и напитки можно, но не во время чьего-то выступления. Хлопать разрешается, но щелчки предпочтительнее. Если кому-то надо в туалет, можно воспользоваться уборной, но только в квартире Эмили и Мэриан и только помыв после руки.

Когда Мэриан закончила, Нора присоединилась к ней у микрофона с корзинкой в руке. По разлившемуся в воздухе ожиданию было ясно, что почти все знают, как проходят эти вечера, или по крайней мере им хорошо объяснили при входе. Уилл заметил, что окружающие начали доставать свои листочки, и тоже вытащил свой.

– Теперь внимание. Номер вашего выступления написан в правом верхнем углу вашей бумажки. Вы всегда можете отказаться, но я, честно говоря, не понимаю зачем.

Уилл поднес листок ближе к свету фонарика, чтобы рассмотреть цифры. Шестнадцать, ладно. Сунул его обратно в карман и отпил немного пива, надеясь, что они перейдут к собственным произведениям до того, как настанет его очередь. Однако когда Мэриан потянулась в корзинку, он посмотрел на микрофон и встретился взглядом с Норой. По лицу девушки он понял, осознал, что она наверняка подтасовала…

– Номер шестнадцать! – крикнула Мэриан, и лицо Норы Кларк озарилось улыбкой.

«Чтоб тебя!» – подумал Уилл, но не подал виду, он не позволит поэзии себя сломить, черт бы ее побрал. Он поднял руку, хотя даже не понял зачем, ведь наверняка после его прихода на всех бумажках в корзинке написали номер шестнадцать.

– Ну что, – сказала Мэриан, пока Уилл выходил к ней. – Кто бы мог подумать, сегодня наш вечер открывает совершенно новый гость! – По залу прошла рябь щелчков, редкие хлопки, и он смущенно помахал рукой.

– Приветствуем доктора Стерлинга, – сказала Мэриан, которая, очевидно, решила представить его в наименее желательном для него свете, хотя это было еще ничего по сравнению с тем, что она сказала дальше, когда он подошел к ним с Норой. – Он въехал в наш прекрасный дом после кончины нашего дорогого Донни, который был дядей доктора Стерлинга. Поприветствуем его.

Уилл стиснул зубы, скупо кивнул в ответ на сочувственные шепотки аудитории. У него почти вырвалось: «Пас!» или «Я не въезжал в этот дом!» – но, когда Мэриан обошла его и села на первый ряд, Нора наклонилась к нему так близко, что можно было уловить свежий запах цветов в ее волосах. Кончик косы едва касался его локтя.

– Я не просила ее это говорить, – торопливо прошептала она.

Он опустил голову, поднес губы к ее уху, подумав, что уже в шаге от победы в их соревновании, если только позволит себе вслух заметить, как легко она вздрогнула от его близости.

– Но вы попросили ее назвать мой номер первым? – прошептал он в ответ, после чего отпрянул от нее и развернулся к зрителям, будто всю жизнь только и делал, что выступал на сцене.

Уилл подождал, пока Нора не займет место, вытащил свой листок, чувствуя на себе ее взгляд, но не собираясь отвечать на него. Он покорит этот зал; докажет, что он лучший хренов чтец поэзии, которого они когда-либо слышали.

Он потянул за ленточку, молясь, чтобы Нора не догадалась подсунуть ему что-то супердлинное или суперстранное. Так будет сложнее, но, если надо, он готов на все.

Разворачивая листок, Уилл как мог сдерживал первую за вечер искреннюю улыбку, ведь сразу узнал