с овощами. На завтрак конину готовили потому, что во вчерашнем сражении много лошадей погибли с обеих сторон. И их туши нужно было срочно пустить под нож.

Гриша уже намеревался попросить у повара порцию, когда справа до него неожиданно долетел стук копыт. С востока скакал на небольшой гнедой лошади легкий всадник-разведчик, один из тех, кто патрулировали дорогу дальше в холмах. Взмыленный конь всадника-туркопола остановился перед Родимцевым на краю лагеря. А его хозяин закричал во все горло:

— Тревога! Сюда от Тибериады движется еще одно сарацинское войско!

— Сколько их? — спросил Гриша.

— Не меньше пяти сотен всадников! — выкрикнул разведчик и поскакал по лагерю дальше, направляясь от водопоя в сторону замка и постоянно выкрикивая свое тревожное известие.

— Скорее, трубите тревогу, будите всех! — приказал Грегор Рокбюрн сержантам и под звуки рогов, раздававшиеся уже со всех сторон, кинулся обратно к коновязи.

Он не хотел растревожить рану Антония, но делать было нечего, пришлось залезать в седло. Конь слегка прихрамывал, но это почти не было заметно. Остальные братья-рыцари тоже выбегали из шатров и бежали к коновязям. Лагерь выглядел, словно растревоженный улей. Светские рыцари графа Ибелина, не обладающие такой дисциплиной, как тамплиеры, выбирались из шатров и седлали коней вместе со своими вальяжными оруженосцами гораздо медленнее. А сам Ибелин принял приглашение Монфора заночевать в замке. Так что военачальники могли и не успеть к появлению врагов возле лагеря. Впрочем, Родимцев пока не знал, с какой скоростью движутся враги и намереваются ли они атаковать сходу. А потому решил немедленно выступить навстречу, чтобы не допустить прорыв неприятеля к лагерю.

— Помолимся, братья, Господу нашему! Ибо на Него вся наша надежда! Да научит Господь наши руки для новой битвы! — призвал капеллан Годфруа. И они все помолились перед тем, как пуститься вскачь. Мансур и другие сержанты-оруженосцы скакали рядом с братьями-рыцарями. Они везли их щиты и копья. Что касается шлема, то его ремешок Родимцев застегивал уже на скаку.

— Похоже, враги идут от Тибериады на выручку Халеду. Скорее всего, они не знают, что мы уже покончили с ним, — высказался Гриша.

— Полтысячи всадников сметут нас, — сказал знаменосец, несущийся на своем огромном черном коне рядом с Григорием.

— Мы должны их задержать! Иначе все остальные не успеют подготовиться к бою. Не бойтесь, примем вызов, раз его нам снова кинули враги! — выпалил Гриша.

— Пусть я и старый, но владею оружием не хуже вас, молодой человек! И я пожил достаточно, чтобы не бояться смерти! Легкой победы над нами у них не получится! — прокричал ветеран, на скаку разворачивая черно-белое знамя.

— Вперед, Босеан! За Господа и Храм! — выкрикнул он боевой клич.

И все остальные поддержали его дружным ревом своих глоток. Вскоре они увидели вражеский отряд. Им повезло. То была лишь легкая кавалерия, посланная вперед неприятелем в надежде застать лагерь христиан врасплох. Но, увидев перед собой на дороге отряд тамплиеров, враги сбавили темп.

Было видно, что после галопа их взмыленные лошади тяжело дышали. Среди толпы вражеских всадников виднелись лучники. Находились там и воины, вооруженные железными пиками. Большинство носили кожаные доспехи с металлическими нагрудниками. Многие были без шлемов и с разнородным вооружением: с саблями, с булавами и даже с боевыми молотами-клевцами. Их угрюмые лица выглядели суровыми и сосредоточенными, а злые глаза выражали желание убивать. То был какой-то лютый сброд из наемников на легких лошаденках, посланный вперед сарацинским командиром в расчете на внезапность атаки. Но, этой внезапности не получилось. И теперь противник выглядел растерянным. Командир во главе колонны что-то прокричал и подал своим всадникам знак. После чего они разделились на два отряда, собираясь взять храмовников в «клещи».

Когда передовой вражеский отряд разделился и покинул дорогу, заходя с двух сторон от нее во фланги тамплиерам, все увидели еще один отряд позади первого. К счастью, он находился еще достаточно далеко. Но, уже можно было увидеть, что там идут под зелеными знаменами основные сарацинские силы на больших конях. А чуть дальше изгиб дороги позволял разглядеть в арьергарде длинную вереницу пехотинцев. Тут на помощь отряду храмовников со стороны лагеря по тревоге подтянулись туркополы. И Родимцев принял решение кинуть туркополов против левой группы врагов, а сам повел храмовников в атаку на правом фланге, потому что эта сторона обочины имела более ровную каменистую почку, где тяжелые кони не рисковали сломать ноги.

Взяв щиты и копья у оруженосцев, тяжелая кавалерия вылетела навстречу врагам. И, хотя рыцарей оказалось значительно меньше, чем атакующих, но маневрировать на легких лошадях сарацинским всадникам было попросту негде, потому что дальше начинался крутой подъем в придорожные холмы, усеянный большими камнями. Разогнавшись, тяжелые кони смяли в лобовом столкновении легкую конницу, разбив ее между дорогой и скалами. После удара длинными копьями и тяжелыми конями, передовой сарацинский отряд сразу распался на отдельные очаги сопротивления, но разнородное вооружение легких кавалеристов оказывалось почти бесполезным против закованных в броню рыцарей и их мощных коней, закрытых кольчужными попонами. Таким образом, успех на правом фланге был обеспечен сразу.

А на левом фланге туркополы успешно бились с превосходящим в численности противником. Добив и обратив в бегство остатки правофланговых, рыцари зашли левофланговому отряду легкой кавалерии в тыл. Связанные боем с туркополами, вражеские всадники даже не успели развернуться, когда рыцарские мечи опустились на них, легко разрубая тела в кожаных доспехах. Храмовники могли гордиться победой. Получилось, что они не только задержали врага, а и полностью разгромили вражеский авангард.

Между тем, основные сарацинские силы приближались с востока. Но сзади, с запада, уже спешило на помощь войско графа Ибелина. Оруженосцы едва успели выдать братьям-рыцарям запасные копья взамен сломанных, как в узком распадке между холмов силы сторон сшиблись на дороге. Некоторые упали с коней. Но передний ряд атакующих продолжал движение. В ближнем бою засверкали мечи и сабли.

Сарацинские войска вел высокий широкоплечий витязь, восседающий на огромном гнедом коне, больше похожий на христианского рыцаря. Шлем его, хоть и походил на усиленный шишак, украшенный павлиньими перьями, но имел мощную личину с прорезями для глаз. На нем был стальной нагрудник, надетый поверх длинной кольчуги, а плечи защищали пластинчатые наплечники. Да и в руке он держал не саблю, а настоящий меч, причем, полутраручный. Сзади него развевался зеленый плащ. Этот витязь, похожий на рыцаря, казалось, не ведал ни страха, ни усталости. Он вел своего жеребца на пролом сквозь всех, кто вставал на его пути.