Эксперимент проводился в импровизированной лаборатории в подвале здания университета Кейс Вестерн Резерв. По его результатам ученые того времени посчитали доказанным отсутствие универсального энергетического поля. Это означало, что все объекты в мире отделены друг от друга и происходящее в каком-то одном месте мало влияет – если влияет вообще – на происходящее в другом месте.

Полученные данные легли в основу научной теории и преподавания ее на протяжении почти целого столетия. Эксперимент Майкельсона – Морли XIX века повторили и в XX веке, но за это время выросло несколько поколений людей, убежденных, что они живут в полной независимости друг от друга и от окружающего мира, а наши действия в одном месте никак не откликаются в другом. Такое убеждение характерно для нашей цивилизации. Это проявляется в нашем личном выборе, затрагивающем интересы других людей, и в создании экономических систем, где благосостояние незначительной части населения растет за счет других. Особенно это заметно в отношении людей к самой Земле. Ученые всего мира принимали выводы Майкельсона и Морли как данность… до тех пор, пока 99 лет спустя эксперимент не был переосмыслен.

В 1986 г. ученый Е. У. Сильвертус по заказу американских ВВС повторил эксперимент Майкельсона – Морли. Журнал Nature опубликовал результаты под скромным заголовком «Особая относительность». Используя гораздо более чувствительное оборудование, чем у Майкельсона и Морли в 1887 г., Силъвертус обнаружил поле, и оно двигалось именно как предполагали Майкелъсон и Морли 100 лет назад [7]. Своим новым экспериментом он опроверг целое мировоззрение.

На протяжении почти ста лет лучшая наука современного мира базировалась на идее, которая оказалась ложной. К счастью, теперь наши знания стали более точными. Однако даже после такого запоздалого эксперимента, доказывающего существование поля и той жизненно важной роли, которую оно играет в нашей жизни, принцип разделения по-прежнему остался в учебных пособиях и преподается на некоторых университетских курсах. И люди еще одного поколения оказались сбитыми с пути.

Я считаю эксперимент Майкельсона – Морли и проект «Геном человека» классическими примерами необходимого изменения даже выдающейся теории, если новое открытие опровергает ее. Так произошло и с дарвиновской эволюцией человека, поэтому сегодня крайне важен не только личный отказ от ее установок, но и ее публичное отрицание. Это особенно важно, когда речь заходит о появлении людей на основе ДНК, которая возникла исключительно по воле случая.

Общепринятая история о жизни на Земле – теория эволюции – заставляет нас поверить, что давным-давно при подходящих условиях и в подходящее время была создана удобная среда для неких сил, которые сформировали идеальные атомы, образовавшие потом элементы, а затем первую молекулу жизни. Нас убеждают, что такая маловероятная серия событий не представляется чересчур натянутой, и эта первая молекула жизни выжила, развилась, размножилась и видоизменилась бесчисленное количество раз. Она победно прошествовала через века, благодаря адаптивной стратегии выживания сильнейших, и стала телами, посредством которых мы ведем ту жизнь, которую ведем.

Но шансы, что подобная цепочка событий действительно могла иметь место, очень невелики, и все это представляется нам невозможным.

Лауреат Нобелевской премии по химии Илья Пригожин был с этим согласен. Он заявил: «Статистическая вероятность того, что органические структуры и самые точные из согласованных реакций, типичных для живых организмов, будут генерироваться случайно, равна нулю» [8]. И Пригожин, и многие другие ученые использовали самые современные научные методы и могут подтвердить, до какой степени маловероятной является версия о происхождении нашей ДНК.

Перед своей смертью в 1989 г. швейцарский математик и физик Марсель Голей подсчитал, что вероятность формирования простейшего живого белка случайным образом составляет 1 к 10450, а физиолог и в прошлом глава университета штата Юта доктор Фрэнк Солсбери [9] определял вероятность самосборки молекулы ДНК как 1 к10600.

Эти числа невообразимо огромны и показывают невероятно крохотный шанс зарождения чего-либо. Я хочу наглядно проиллюстрировать эту математику. Число 10600 в Великобритании называют центиллионом, это единица с 600 нолями. Если записать его обычным образом, то мы получим следующее.

1000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000000000000 000 000 000 000 000 000 000 000.

Такое огромное число показывает нам шансы формирования первой молекулы ДНК случайным образом. Если шанс выиграть в лотерее Powerball измеряется единицей к такому числу, то стоит просто выбросить свои билеты. Даже сами ученые утверждают, что вероятность появления ДНК считается «невозможной» при соотношении 1 к 10110. А есть умножить это число на 5 и получить вероятность около 1 к 10600, то поверить в это просто немыслимо!

Английский астроном сэр Фред Хойл вместе с астробиологом и математиком Чандрой Викрамасингхе [10] в совместной публикации еще больше понизил эти шансы. Учитывая число ферментов, необходимых для жизни, и вероятности их появления случайным способом, эта вероятность составляет уже 1 к 1040000. Если говорить о таких мизерных шансах, то сами по себе числа становятся совершенно бессмысленными.

Хойл метко описывает такую неслыханную статистику: это как если бы смерч, пролетая через мусорную свалку, собрал из разбросанных обломков [11] реактивный лайнер Boeing 747. Понимая эту ничтожную вероятность, ученые пытаются придать теории происхождения жизни разумное объяснение. Но если мы являемся результатом чего-то большего, чем просто шанс, как это утверждает теория эволюции, то сам факт нашего существования должен приобрести новый смысл.

Когда Дарвин в середине XIX века предложил свою теорию эволюции, то считалось, что в последующие за этим десятилетия новые открытия неоднократно ее подтвердят. Однако дальнейшие события не оправдали таких ожиданий. Доказательства не подтверждают эволюцию человека. Но вместо создания новой истории нашего происхождения были предприняты усилия вписать новые данные в рамки теории эволюции.