– Кашеварова, а как ты понимаешь, что влюбилась? – однажды ни с того ни с сего спросила она.

Мы сидели в ирландском пабе, пили превосходный грушевый сидр и рассматривали на Леркином айпаде фотографии мужиков, с которыми она списалась на сайте знакомств, выбирая, кого пригласить на кофе, а кого – отправить в папку «игнор».

– Что ты имеешь в виду? – удивилась я.

– То, что и спросила. По каким критериям ты понимаешь, что тебе не просто симпатичен мужик, а ты втрескалась в него по самые уши?

– Ну… Наверное, сначала я замечаю, что постоянно возвращаюсь к нему мыслями среди дня, – подумав, начала я перечислять. – Потом он как будто становится одним из моих внутренних голосов. Прочитаю что-нибудь интересное и думаю, как бы он отреагировал. Анекдот удачный услышу – и перед глазами сразу его смеющееся лицо… И еще запах. Мне хочется его волосы нюхать, макушку.

– Макушку… – задумчиво протянула Лера. – А волосы просто любовников?

– Ну нет, – поморщилась я. – То есть запах для меня важен всегда… Но если ловлю себя на том, что хочется понюхать вот это место… где у новорожденных деток родничок… И если начинает казаться, что оттуда пахнет медом и космосом… То все. Ну и да, это частность. Вообще, в отношении появляется что-то материнское. Вроде неприятно видеть его без шарфа под снегом. Если это первое свидание – мне вообще пофиг, пусть хоть без пальто приходит. А если я влюблена – смотрю на голую шею, и сердце сжимается.

– И? – Лера улыбнулась как-то нехорошо, но я подвох не заподозрила.

– Что «и»?

– Я про твоего Олега. Ты же все это чувствуешь уже, да?

– С ума сошла, – прыснула я. – Лер, ну, правда, ты как с Луны свалилась. У нас же «простосекс». Да я бы и не хотела.

– Ой ли, – подмигнула она.

– Честное пионерское, – я шутливо отсалютовала ей кружкой. – Я ведь даже почти ничего о нем не знаю… Кроме каких-то, что называется, культурных критериев. Я даже не знаю, чем он занимается и есть ли у него дети.

– Пионерское, говоришь… – Она будто бы задумалась. – Значит, херовый из тебя пионер, Кашеварова. Уж точно не пионер-герой… А хочешь скажу, по каким признакам я определяю, что ты влюбилась?

– Ну давай уж, выкладывай, – мрачновато согласилась я.

– Во-первых, – она отхлебнула большой глоток сидра. – У тебя начинают по-особенному блестеть глаза. Как-то так… по-мудацки, в общем. Как будто ты задумала пакость. Не знаю, почему так, но даже если у тебя фаза «мы будем жить долго и счастливо, умрем в один день, и, если что не так, я ради него продам душу и почку», все равно ты выглядишь так, как будто задумала пакость. Во-вторых, ты перестаешь говорить о нем. Хотя у других чаще случается наоборот. Как будто бы говорят о сказочном семиголовом чудище. «Авотмойпавлик», «авотмойпетечка» и так далее, тьфу, блин. А ты – наоборот. Как будто мужик перестает существовать. Я даже раньше всегда думала, что ты просто не хочешь говорить о расставании – типа слишком болезненно. Но потом привыкла. Если Кашеварова говорила-говорила о каком-то мужике, а потом вдруг замолчала резко – все, коготок увяз, наша птичка пропала.

– Что, правда? Никогда не замечала.

– Trust me! Словно сглазить боишься. Или это такая… жадность монаха. Когда монаху неприятно, что туристы заходят на святую землю. Так, едем дальше. В-третьих, ты перестаешь носить джинсы. Вообще. Когда у тебя половое затишье, ты всегда в каких-то чуть ли не пижамных штанах и в кардигане.

– Тебя послушать, так я одна из тех дамочек, которые используют в качестве хлебного мякиша на рыболовном крючке глянцевый образ, а, заполучив годного мужика, расслабляются и ноги перестают брить? Я тебя разочарую.

– Уверена, что ты прекрасно поняла, что я имею в виду. Хотя дурочку ты умеешь включать профессионально. Чин-чин!

А вечером позвонил Олег, и я сказала: «У меня месячные, но ты все равно заезжай, кино какое-нибудь посмотрим, пиццу закажем!» Он согласился, и, только повесив трубку, я вдруг осознала, что только что перевела наши отношения в новый режим. Своими руками. Ну то есть поганым своим языком.

На конце позвоночника копчик, а мог бы быть хвост —

Артемоновский хвост, аккуратно подстриженный шариком.

Вас увидев, взмахнула бы им, как китайским фонариком.

Был бы вечер так нежен, дурашлив, приветлив и прост.

Я сижу на ковре подле вас, но я вовсе не он.

Я смотрю снизу вверх, но не пудель я вовсе, Мальвина я.

И собачьи глаза-черносливины, пластика львиная,

И под кожей распустится сердце, как дачный пион.

Понимаю команду «нельзя» и команду «ко мне»,

Принимаю послушно любые хозяйские правила.

В Вашем левом кармашке себя ненароком оставила,

Растворила себя в вашем глупом предутреннем сне.

От «нельзя» до «ко мне» словно поле холодное, минное.

Синекудрая ваша слуга, несмешная Мальвина я.

А вчера была такая слякоть, и я возвращалась по бульвару домой, а навстречу шли люди, которые гуляли с собаками; и те собаки, которые побольше, были преимущественно в смешных комбинезонах, а тех, которые поменьше, хозяева несли под мышками, отпуская только иногда. Трогательно очень.

У одной моей знакомой ее кавалер попросил на память трусы. Новый формат пряди волос в медальоне. Высочайшая степень интимного доверия.

Приятельница затосковала. У меня, говорит, попа толстая. В порыве страсти этого можно не заметить, но если он увидит трусы вне контекста задницы, то сразу поймет, что их слишком много для статуса принцессы.

В результате она специально купила трусы на три размера меньше и торжественно ему вручила. Со словами, что это самые любимые, от сердца оторванные. И он их хранил, верил. Потом между ними много еще чего было, включая общих детей. И я не знаю, открылся ли ему Великий Секрет.

Однажды я познакомилась с девушкой моего бывшего бойфренда. Мы обменялись координатами, в том числе ссылками на ЖЖ. В тот вечер я зашла почитать ее блог, там было, конечно, и о нем – и вот с нарастающим удивлением я обнаруживала неприятное. Выяснилось, что бывший называет девушку прозвищем, которое когда-то придумала я и которым он называл меня. Это были не

обезличенные анекдотические котик, зайка или пряничек. С бойфрендом тем я рассталась безболезненно, с момента расставания до знакомства с девушкой прошло уже года полтора. Но я вдруг почувствовала себя так, словно меня обокрали.

Одна знакомая не далее как недели три назад приезжала жаловаться на изменившего мужа. Я отпаивала ее имбирно-мятным варевом на основе кагора, и мы вслух читали сентенции Ошо о свободе личности. Удивительно, но ее ранил не сам факт, что муж поехал с кем-то там в Париж, а то, что парочка поселилась именно в том отеле, в котором когда-то моей приятельнице было сделано предложение.