старый и облезший,

Царь лесной — бродяга леший.

В мишкой брошенной берлоге

Греет в стужу свои ноги,

Летом на лесной поляне

Песни жуткие он тянет.

В песнях ужас, скрип и вой,

Чтобы люд знал нелесной,

В лес раз лишний не ходил

И покой его он чтил.

Коричневый вопрос

(Написано в 1996-м, в Днепропетровске, после драки с парнями из "Идеи нации". Драка была на пляже Комсомольского острова.)

Красные повязки,

Черные кресты.

Хворь шагает миром.

Заболел ли ты?

Поиграем в прятки –

Мол, проблемы нет.

А, глядишь, “ребятки”

Подомнут весь свет.

Summum bonum*

На краю земли, у моря,

Там, где чаек слышен крик,

Со своей природой споря,

Жил затворником старик.

И, наслушавшись пророков,

Во Христе свой видя путь,

Он решил достичь истоков,

Истины постигнуть суть.

И, отдавшийся теченью

Всеобъемлющих идей,

Убивал в себе влеченье

Суетных мирских страстей.

Жизнь неслась — текли молитвы,

Погружался разум в сон…

День пришел — и вот, разбитый,

Увидал девчонку он.

Юная совсем — святою

Показалась та ему.

Он привык уже к покою,

Тут же мыслей кутерьму,

Дряхлое его сознанье,

Умудрилось возродить,

Первая любовь, свиданье…

Как он это мог забыть?

Здесь ему предстало диво,

И в душе покоя нет.

Он поморщился брюзгливо,

Помянув молитв завет.

На святые глянул книги,

Посмотрел на образа –

И угодникам две фиги

Богохульно ткнул в глаза.

— Что же вспомнить мне осталось?

Для чего себя берёг?

То, что жизнью называлось,

Все сожрал заумный слог.

* Высшее благо.

Неистребимая

Пусть всё — от альфы до омеги,

От гор, что, высясь вдалеке,

Свои вершины прячут в снеге,

В ином, заоблачном мирке,

И до равнин, где жадно люди

На небо устремляют взор,

Все предано сожженью будет –

Не бойтесь, средь равнин и гор

Себе опять пробьет дорогу

Назло всему живой росток –

Несмелый, хрупкий, понемногу

Он жизни новой даст исток,

Заполнит мёртвую пустыню

Многообразием своим –

И будет снова небо синим,

А солнце ласковым над ним.

Стойка века

Ржавеет старая дорога.

Дряхлеют деревяшки шпал.

Столба раскосая тренога

Забыла поезда оскал.

Сквозь проводов обвисших струны

Давно не тёк рекою ток.

Платформ разбитые трибуны

Не помнят стук людских сапог.

Когда — то стройкой молодёжной

Здесь комсомол “рекорд толкал”,

Презрев покой, туман таёжный,

Он в самой чаще леса спал.

Врывался в тихие деревни

Бригадный люд, как татарва.

Ну, а потом, как штрих последний,

На свет рождалась детвора.

И каждый думал, что навеки

История запечатлит

Имен их звонких картотеку,

И труд их, лаврами увит,

Послужит даже внукам внуков,

А не вот так — стоять, ржаветь,

Как сердце, что своё отстукав,

Уж не вернётся к жизни впредь.

Безответная любовь

Ох, не волнуй, аккордеон,

Моей души озябшей море…

Ведь я от счастья отлучен,

Как еретик, что с верой спорит.

Супрема* вынесла вердикт –

Надеть печали санбенито**.

Я лишь молюсь на милой лик,

Дорога к ней на век закрыта.

Мне жизни острая игла

Цветами вышила желанья…

Но безответная игра

Оставила шипы страданья.

*Супрема — Верховный инквизиционный трибунал

**Санбенито — одеяние осужденных инквизицией, из желтого полотна

****

Меж древних гор, заросших лесом,

Как старый воин бородой,

Я верю, есть такое место,

Где не бывал сородич мой.

Но, может, в это вот мгновенье,

Переваливши за хребет,

Мы не заметим (без сомненья) –

Нет больше места, где нас нет!

Обжита бедная старушка!

Над покорённою землёй

Идет вселенская пирушка,

В нее мы влезли с головой!

****

Забудь свои заботы,

Оставь свои дела.

Пусть с плеч твоих работа,

Падёт, как не была.

Пусть отдыхают руки,

От ежедневных пут.

И пусть хоть час без скуки,

Часы тебе пробьют.

****

Ничего же архиплохого*,

Просто ливень, ветер и вечер.

Вдоль течет заулка глухого,

Поток холодный, как глетчер**.

Не все же солнце да краски,

Не всегда в пути будет ровно,

Не смотри на мир без опаски,

Но судьбу принимай хладнокровно.

* фраза В.В. Жириновского, сказанная на ток-шоу В.Р. Соловьева:)

** ледник

В разбитом баре …

В разбитом баре «Чарли-Барракуда»

Качает блюз, похожий на шансон.

Здесь под шашлык на век видавших блюдах

Пьют пиво, водку, хлещут самогон…

Здесь работягам, отпахавшим смену,

Зеленый змий «зальёт свинцом» мозги.

И их глаза, смотря на ойкумену,

Лишь тусклых красок видят очаги.

И депресняк однообразных будней

Не так уж скучен кажется потом.

Но с каждым разом хмель все беспробудней,

«Все туже гайка крутится с винтом».

Когда так жить, то срывы неизбежны,

Но тяжело сойти с сего пути.

Проблемы нарастают комом снежным,

Который может со света свести.

И снова день зарозовелся в окнах,

И так же вьётся нитка бытия.

Идут на смену люди в робах потных.

И есть меж ними Люди Пития…

Лоза

Травой поросшие руины

Давно забыли смех детей.

Не гнут натруженные спины

Их жители среди полей.

Стоят покинутые горы,

На темных выступах террас,

Скрывая змей глухие норы,

Как Прошлого иконостас.

Раскинув гроздья винограда,

Забытая лоза растет

Среди заброшенного сада,

Лишь осам отдавая мед.

Янтарных ягод полудиких

Игристым вкусом насладясь,

Ты вспомни тех, кто утром тихим

Лозу окучивал, трудясь.

Кто, день за днем здесь пот роняя,

Довел работу до конца,

В то, что во рту твоем растает,

Вложив и души, и сердца.

****

Нас войной не победить,

Шквалом грозным не разрушить.

Нас способна погубить,

Только собственная глупость.

1989 г.

Навеянное книгой

Как ярки искорки у малыша в глазах!

В них все наивно — даже боль и страх.

Не знает он, что этот мир чудес

Не для него из пустоты воскрес.

А вот подросток — тот успел узнать,

Не всем дается мир и благодать.

Но все ж наивно восклицает он:

«Со мной не так, ведь я уже учен!»

Путь

Пыль подняла разбитая дорога,

Восточный ветер смел ее в поля.

Ну, подожди, идти уже немного.

Видать, к дождю распарилась земля.

Таких, как мы, страдальцев — миллионы,

Они бредут под солнцем и в пыли.

Все против них — и власти, и законы.

Восточный ветер! Сыновья твои,

Устали ждать, уже мертва надежда,

На то, что пыль уляжется у ног,

И станет мир уютен, как и прежде,

Не будет ночью слышен стук сапог.

1993

Детские стихи

Котик

Котик греется на печке.

Нынче он гулял у речки.

Рыбку