– Пойдём к нам, – сказал он. – Разогреем блинчики с мясом… Мама сегодня стряпает для званого вечера у бургомистра.

Мама Понтуса слыла лучшей поварихой в городке и кормила себя и сына, готовя роскошные обеды для вестанвикского высшего света. И вполне возможно, что цыплёнок, которого она жарила на кухне бургомистра, удался на славу, но с блинчиками, которые она оставила на плите для сына, он не шёл ни в какое сравнение!

– Такой вкуснятины нигде больше нет, – заметил Понтус.

Расмус благодарно последовал за ним на Столяров холм. Ему не хотелось домой. Там больше нет Растяпы, и некому вылететь навстречу с весёлым лаем, тёплым маленьким клубочком свернуться под кухонным столом, некому лежать в кровати Расмуса, уткнувшись носом в шею хозяина и посапывая… Тяпы нет, так зачем вообще идти домой? К тому же мама наверняка беспокоится из-за Растяпы – совершенно не хочется стоять перед ней с ничего не подозревающим видом.

По телефону прикидываться было легче. И пока Понтус разогревал блинчики, Расмус позвонил домой.

– Да, мы с Понтусом пойдём его поищем… – врал он отчаянно. – Да, конечно, пообедаю у Понтуса… И уроки мы сделаем вместе.

Он повесил трубку и пошёл на кухню, где Понтус уже всё приготовил.

У них получился, как говорила мама Понтуса, «приятный холостяцкий обедик». И холостяки были совершенно уверены, что ничто на свете не может сравниться с блинами.

– Какая умница твоя мама, что напекла столько блинов, – заметил Расмус, насыпая себе на тарелку целую гору сахарного песка.

Понтус хихикнул с довольным видом – приятно было оказаться гостеприимным хозяином, ведь и сам он столько раз обедал у Расмуса.

– Налетай! Тут на всех хватит!

И Расмус налетел. И на какое-то время забыл о Растяпе и думал только о блинах.

Но после того как помыли тарелки и сделали уроки, Расмус снова притих. Он вспомнил, что скоро придётся идти домой – одному, без Тяпы…

– Слушай, а пойдём в подвал проверим серебро? – сказал Понтус.

Расмус просиял – что угодно, только не сидеть без дела. Действовать, действовать!

– А давай утащим что-нибудь из сумки, – предложил он с живостью. – Они же сами не знают точно, сколько наворовали!

Понтус идею одобрил.

– А через пару лет вернем барону с запиской: «Подарок от друга, пожелавшего остаться неизвестным»!

Они решительно направились в подвал.

– А если кого-нибудь принесёт, скажем, что госпожа Андерссон просила нас прибраться, – придумал Расмус.

Понтус уже достал из «Объединённого утиля» ключи.

– Ясное дело! Если только не принесёт Альфредо или Эрнста… А то они нам покажут уборку!

Они с хохотом открыли ларь из-под картошки и вдвоём выволокли сумку на пол.

– Ну, до завтрашнего вечера они вряд ли сунут сюда нос, – с надеждой сказал Понтус.

Расмус тоже так думал.

– А всё-таки соображать надо быстро. Возьмем кофейник, ага?

Легко сказать! Эрнст действительно никому не доверял, и про печать сказал не для красного словца. На сумке красовалась крепкая свинцовая пломба, и чтобы добраться до содержимого, её пришлось бы сломать.

– Подумаешь, – сказал Понтус, – сделаем новую. Расплавим оловянного солдатика.

Расмус покачал головой:

– Заметят. На печати какой-то знак… Похоже, монетка.

– Ну и мы так же запечатаем.

– Так же не получится. Это, наверное, была иностранная денежка… Эрнст подозрительный, как старый козёл!

Ребята осматривали сумку, сквозь ткань прощупывали серебро, и очень жалели, что нельзя его увидеть.

Расмус ещё немножко подумал.

– Слушай-ка, – наконец произнёс он, – а если распороть сумку, а потом снова зашить?

Понтус хихикнул:

– Можно продать идею Альфредо, вот тогда Эрнст останется с носом со своей печатью!

Господин Фрёберг частенько говорил, что мыслящие люди вращают Землю. И сейчас Понтус не сомневался, что речь шла именно о Расмусе.

– Расмус, ты у нас голова! – воскликнул он. – А я – я тот, кто сейчас побежит за ножницами, иголкой и ниткой!

Так он и сделал. И ребята взялись за работу. Расмус аккуратно распорол сумку, и когда они вывалили на пол её содержимое, в подвале госпожи Андерссон воцарилась почтительная тишина.

– Ёлки-палки, – выдохнул наконец Расмус.

Это была, вне всякого сомнения, самая большая коллекция серебра в мире. Тут имелись бокалы и бокальчики, чайники, подсвечники и табакерки, маленькие изящные солонки, сахарницы, сливочники и тот самый кофейник, на который у Приккен была аллергия и в который Альфредо ставил сиреневую ветку.

– Что возьмём? – спросил Понтус. – Надо что-то маленькое, чтоб не заметили.

– Ну, кофейник не очень большой, – ответил Расмус. – Не больше маминой старой железной ступки.

Сказав это, Расмус вспомнил, что мамину железную ступку на прошлой неделе утащил на склад утиля, а мама купила новую, меньше и удобнее.

Железная ступка! У Расмуса мелькнула мысль. А что, если…

– Слушай, Понтус… – начал он. Замолчал и ещё немножко подумал.

Когда завтра вечером сумку принесут к Антиквару, про которого говорил Эрнст, она будет запечатана, и раньше времени содержимого никто не увидит. А до того, как Эрнст и Альфредо смоются, они должны отдать Растяпу… Так что когда сумку откроют, Растяпа будет уже в безопасности… Да, вполне… Пожалуй, в этом блестящем плане нет ни одного слабого места.

– Понтус, смотри, – прошептал он. – Мы обещали не болтать, но мы ведь не обещали не трогать серебро! Забираем всю сумку.

– С ума сошёл, – отозвался Понтус. – Они же не вернут тебе Растяпу, ты только представь, как они разозлятся!

– Ничего они не заметят. – Расмус тихонько и радостно засмеялся.

Понтус с недоумением посмотрел на него:

– Не заметят, что целая сумка…

– Заметят, когда будет уже слишком поздно, – прервал его Расмус. – Да здравствует ОАО «Объединённый утиль»! У нас на складе не хватит железа, чтобы набить эту сумку?

Понтус застыл, как громом поражённый. Он даже не засмеялся, только смотрел на Расмуса, онемев от восхищения. Теперь он уже ни капельки не сомневался, что такие, как Расмус, вращают Землю.

«Маленький мальчик должны быть весёлый», – говорил Альфредо. Жаль, что он не видел, как они веселились, таская охапки серебряных чашек, подсвечников и кофейников из подвала госпожи Андерссон на склад «Объединённого утиля»! Ребята работали быстро и слаженно. Они сложили серебро в угол с бумагой и закидали старыми газетами, так что ни у кого даже мысли не возникло бы, какие сокровища под ними хранятся. А из кучи металлолома выбрали то, что по размеру и весу походило на прежнее содержимое сумки. Осталось самое трудное – снова зашить её.