— Они нас не оставят, — сказал тогда он. — Заберут, — прогудел его голос, эхом отдаваясь от стен, сотрясая воздух. Вдруг воспрянул с лавки, по столу с силой кулаком шарахнув: — Заберут, твари!

Найтар, видя его помутнение и отчаяние, попытался вытянуть, о чем он говорит, помощь предложить, но тот лишь глянул на него по-волчьи с яростью, даже с долей какой-то ненависти, что самую душу разили, и вылетел из горницы, что молния — не догнать.

А на следующий день горел Роудук.

Найтар качнулся, выныривая из задумчивости. Много людей тогда погибло, и жена Воруты — Даруна под руинами погребена была, чудом уцелел Анарад. А после пропал брат, исчез. И вот уже пятнадцать зим прошло с того времени. Найтар тосковал сильно, все искал его, прочесывал леса, у волхвов выведывал да колдунов — никто дороги к нему не показал, но одно твердили они, что на земле еще душа князя Роудука живет, только вот где — знать бы.

А потом тяжба на него навалилась, нужно было городище восстанавливать, и все как-то вертелось, пока князь понял, что прокляты они. И седина уже в волосах, и сердце мягким становится, и тоска разъедает душу — горело все внутри, пеплом просыпаясь от неведенья: знать, что брат жив, но где он — неизвестно. Может, помощь ему нужна, и ждет только часа — эта мысль изъедала Найтара. Но больше всего теперь заботила судьба родного сына и того, кто в скором времени появится на свет.

Ко всему всколыхнулось вече после того, как понесла Русна, подрядились стол княжий передавать наследнику. И как решить все по справедливости и совести, ведь не скажешь в лицо Анараду, что не имеет он права на него, что нужно бы разобраться во всем, да только возненавидит. И уж тогда точно не ужиться им вместе, да и много тех, кто предан Воруте по сей день, долг ему храня, ведь клялись они в верности когда-то. И Дияр, и Зар — сын воеводы погибшего, Воруте он был другом верным, и много еще тех, кто за княжичем пойдет и головы сложит за жизнь его. Порой Найтара сомнение брало, что и впрямь родила его Даруна, но кровь, которую взял Найтар от Анарада и волхву отдал, ответ дала — не убрать никуда теперь, алым пятном перед глазами — не княгиня его родила.

Раздался хохот мужской за окном, вспомнил Найтар об Агне, мысль, посетившая еще днем, все больше крепла в нем — выдать ее за племянника.

Послышался шорох за спиной, Найтар, оторвав взгляд недвижимый от темноты ночной, развернулся.

— Княже, уж зазвались тебя к столу, — Горута — помощник верный, согнул в сухую спину в поклоне.

Князь поспешил из хоромины своей.

— Горута, приведи мне гостью нашу — Агну Карутаевну, скажи, князь желает видеть за столом своим.

Разойдясь с ним, Найтар вышел под ночное небо, направляясь через двор, влажный воздух ласково оглаживал лицо и руки, даже как-то легче стало от дум тяжелых.

Изба дружинная была широкой — весь детинец вместиться может, духота стояла густая и запах браги, медовухи, снеди пахучей душистой. Лица мужей раскрасневшиеся лоснящиеся от пота и размеренности блестели от горящих факелов. Спокойно, ясное дело войти не дали, в разговоры веселые затянув с порога. Найтар кресло свое занял, хорошее кресло, удобное любил он его — опустился в мягкие меховые шкуры волчьи что было устлано оно. Сразу челядинки молодые засуетились — полилась брага. Ожил, столы что здесь по стенам сдвинуты были — всем места хватило. Князь взглядом скользнул по собравшимся не выискал племянника своего, хотя Вротислав был тут. Видать обиделся.

Едва князь почал первую чару медовухи, выпив за мощь и силу княжества, как пришла и Русна, заняв место рядом с Найтаром. Немного бледная, но не оставила ныне мужа в одиночестве. Найтар горячо поцеловал ее в щеку, прохладную с улицы, но та глянула на него бегло — сердится, что чужачку оставил под своей кровлей, уж она успела ему о том сказать, недовольство выплеснуть, но Найтар не злился — в ее положение обычное дело яриться попусту, а девица хорошо, что попалась сыновьям. Очень хорошо. Теперь как бы ее удержать в стане, хотелось бы с отцом ее потолковать, хоть видеться с ним Найтару не желалось даже спустя много лет — тлеет где-то в глубине затаенная неприязнь, что закостенела в душе на долгие годы. Влюблен он был в мать ее, крепко влюблен, с ума сходил по ней — княжне Велице. И хотелось узнать поскорее о ней: в здравии ли, как живет в стенах Збрутича, счастлива ли?

Душно становилось, да мед хмельной все горячил кровь, тело размягчая. Агна что- то не спешила к пиршеству — неужели князю откажет? Даже досада кольнула, но тут же отступила, когда все же в натопленном срубе появилась она в сопровождении челядинки Мелицы. Найтар знак ей подал к нему подойти. Оглядел ее невольно: по скромному одета она в платье домотканое, волосы туго в косу заплетены, как и утром, но зачем ей излишнее украшения? Одни глаза — как сизые дали — прохладные и глубокие — лучше всяких побрякушек драгоценных. Немного растерянной казалась, но тут же окреп ее взгляд, прошла она к столу.

— Позвал, стало быть, ее, — взялась Русна за ложку резную деревянную, пытаясь скрыть досаду всплеснувшуюся.

— Садись, — велел Агне, указывая на место по левую руку от себя. — Волеб, подвинься, пусти за стол нашу гостью.

Воевода враз отозвался, тесня молодых сыновей и гридней, которые поворачивали головы, чтобы взглянуть на вошедшую девицу, и сразу оживилась изба, когда стали замечать, кто еще вошел под кров. Смех да шутки посыпались со всех концов, забили даже в глубине избы в било да заиграли свирели, кто-то в ладоши захлопал

— и понеслась песня с другого конца — голоса мужские затянули, женщины да девицы молодые, плечами поводя, вышли плясать, каблучками по полу стуча, горяча еще сильнее кровь мужам. И не сразу в этой шумной кутерьме заговорить удалось.

— Смотрю, не пришлось тебе по нраву в Роудуке? — спросил князь, а Русна вытянулась вся, комкая платок, вышитый на столе, полосуя Агну ревнивым взглядом. — Ты ешь, посмотрел какая худенькая, косточки на руках выпирают, а то отец твой скажет — морили голодом тебя здесь, нехорошо.

Агна мельком на него глянула, зачерпнула ложкой немного икры, откушала — загляденье смотреть на нее, услада, хотя Русна по возрасту не выше брала, но не вызывала она таких чувств, как эта не тронутая еще девушка. Все же зажато себя держала — оно и понять можно, потому Найтар не стал настаивать.

— Так как же ты в Ледницы попала? — начал князь расспрос издалека. — Знать, решила служению посвятить жизнь свою? — Русна хмыкнула, отворачиваясь, но князь не обращал на то внимание, смотрел на девушку с лаской.

— Да, князь, решила.

— И отец тебя отпустил так просто? Красу такую? И мать отпустила?

Агна перестала жевать, опасливо поглядывая на княгиню, отпила сбитня из кружки большой для ее руки хрупкой.

— Отпустил.

— А наследники как же? Добро такое отпускать, я бы не позволил! Если у тебя братья еще или сестры? Я уж давно о Карутае не слыхивал ничего. Как он в здравии ли, жена его?

— Хорошо, здоровы и сил полны. Боги миловали, — отозвалась Агна, — есть еще две дочери младших…