«Рождение ребёнка – не просто важное событие в жизни женщины, а беременность и роды – не только особое физиологическое состояние женщины и физиологический акт – считает Алевтина Андреева, финансовый аналитик крупного производственного холдинга. Женщина, вынашивающая ребёнка, прикасается к великой тайне сотворения жизни, она несёт в себе саму эту тайну, пусть даже порой и не осознаёт этого.

Беременность кардинально меняет тебя. И я говорю сейчас не о каких-либо временных биологических процессах и химических реакциях, свойственных этому состоянию, я имею в виду глубинную перестройку восприятия мира внешнего и своего внутреннего, самого образа мышления и чувствования, да и всей системы ценностей. Ты начинаешь по-другому видеть и ощущать эти миры, словно перед тобой и в тебе открываются какие-то секретные дверки.

Знаю, что многие женщины, уловив в себе эти изменения, пытаются не обращать на них внимания или не придавать им особого значения. Или даже стараются противиться им, желая сохранить свой привычный статус, образ жизни и восприятие себя – мол, после родов всё пройдёт и я снова буду такой, как прежде. Но всё равно ты не можешь не прислушиваться к своим новым ощущениям, не можешь не погружаться в них, особенно, когда ребёнок для тебя желанный и долгожданный.

РОЖДЕНИЕ РЕБЕНКА

НАВСЕГДА МЕНЯЕТ ЖЕНЩИНУ —

И СНОВА СТАТЬ ПРЕЖНЕЙ

УЖЕ ПОПРОСТУ НЕВОЗМОЖНО.

И это время ожидания ребёнка, я и сейчас вспоминаю как один из самых счастливых периодов своей жизни, пусть он и не был таким уж простым и безмятежным – впереди меня ждала полная неопределённость, поскольку я не была замужем и растить ребёнка мне предстояло одной.

Но в моей памяти беременность осталась ни с чем не сравнимым переживанием, думаю, оно во многом сродни перманентной медитации: с одной стороны, это глубокое погружение в себя, а с другой – обострённое ощущение и восприятие мира вокруг. Совершенно удивительное состояние, и в нём много мистического.

С медицинской точки зрения, моя беременность протекала, в целом, нормально. Каким-то чудом меня даже миновал обычный токсикоз первого триместра, правда, на поздних сроках сильно мучила изжога, было повышенное давление и часто не хватало воздуха.

Если же говорить о родах, то тут у каждой женщины своя, абсолютно уникальная история, хотя со стороны многие из них могут казаться однотипными. И это одна из самых ярких и отчётливых картин в памяти женщины. Каждая из моих рожавших подруг могла часами рассказывать, как она рожала, даже спустя годы вспоминая этот день в мельчайших подробностях. Своя история и у меня самой.

Рожала я в самом обычном московском роддоме, без каких-либо предварительных договорённостей с врачами или контракта. Особого страха перед родами я не испытывала. Изучив от корки до корки учебник по акушерству и гинекологии, я считала себя неплохо подкованной по части теории, знала в деталях и весь процесс, и возможные осложнения. Боли я тоже не боялась, ведь у меня довольно высокий болевой порог. Словом, была уверена, что всё пройдёт нормально. Но жизнь, как водится, внесла свои коррективы.

Когда меня отвели в предродовой блок, где уже лежали две девочки, врач, сделав УЗИ и оценив степень раскрытия шейки матки, поначалу хотела мне ввести снотворное: «Вы не хотите поспать? – спросила она. – Вы поспите, а маточка будет пока открываться».

Но потом почему-то передумала, подключила кардиотокограф (КТГ), велев следить за ритмом на мониторе. Пару раз ещё подошла проверить раскрытие, оно было очень слабое. Потом одну из стонавших рядом девочек перевели в родовую, и всё внимание дежурной бригады переключилось на неё. У меня же схватки тем временем становились всё сильнее, не прошло и получаса, как всё моё существо оказалось во власти чудовищной, просто невыносимой боли.

Боль была такой невозможной силы, какой я раньше даже представить себе не могла. И не могла вытерпеть. Какое там следить за частотой и интенсивностью схваток, как советовали учебники, или за пиками на мониторе! От потери сознания тогда, мне кажется, спасало только одно – собственный истошный крик. Я орала так, что меня запомнили даже рожавшие рядом женщины. «Я и в родблоке слышала твои крики, они заглушали мои собственные», – говорила потом одна из них. Другая, лежавшая рядом, пыталась со мной разговаривать, что-то советовала.

Снова подошла врач, осмотрела. Шейка никак не раскрывалась, и она решила проколоть плодный пузырь. «Сейчас схваточки станут посильнее», – обрадовала она меня. И тут я поняла, что то – была ещё не боль.

Не знаю, как это можно вытерпеть, сил хватает лишь на то, чтобы между схватками судорожно глотнуть воздуха. Для нового крика. Никто не научил меня тогда правильно дышать во время схваток, а ведь это довольно эффективная техника и она реально снижает интенсивность боли.

Осмотрев меня в очередной раз и взглянув на КТГ, врач кивнула проходившей мимо акушерке: «Посмотри, с чем тебе придётся иметь дело». Проследив за её взглядом, я увидела стоявшее рядом судно с отошедшими околоплодными водами, они были какого-то жуткого чёрно-зелёного цвета. Я знала, что это означает – острую гипоксию плода. «Ты живого не родишь», – бросила мне врач и опять куда-то ушла.

И тогда я сломалась. Я была совсем одна, наедине с чудовищной болью и кинутыми мимоходом жестокими словами.

Через некоторое время она снова подошла ко мне, помнится, с какими-то бумагами: «Женщина, вы согласны на операцию?». – «Делайте уже что хотите, только бы побыстрее всё это закончилось», – хотелось мне ответить, но сил хватило лишь на то, чтобы прорыдать «да».

Помню, как меня готовили к операции, каким невыносимо долгим казалось это ожидание – я успела до хрипоты сорвать голос своими воплями и, наверное, настроить против себя всю бригаду. И только анестезиолог, молодой совсем врач, пытался со мной разговаривать по-человечески, задавал отвлекающие вопросы, типа «кого рожаем, мальчика или девочку?», что-то про мужа и тому подобное. Помню, потом, когда я уже начала приходить в себя после наркоза, он же мне и сообщил: «Ты родила сына».

Увидела своего малыша я лишь спустя три дня, когда меня перевели из интенсивной терапии в послеродовое отделение. Роддом, как я уже говорила, был старой системы – роженицы лежали отдельно в палатах, новорожденные – в двух детских отделениях. Когда меня перевели в послеродовую палату, как раз наступило время кормления, и медсёстры начали развозить кулёчки с детками по палатам. Можно представить, с каким нетерпением я ждала встречи со своим сыночком, но вот всем мамочкам уже принесли малышей, а до меня очередь так и не дошла. Не на шутку разволновавшись, придерживая распоротый живот обеими руками, я побрела в детские отделения.

В первом его не оказалось, и медсестра ничего не смогла сказать. Зато другая сразу развеяла все мои опасения: «Нам просто не сообщили, что вас уже перевели. Не волнуйтесь, на вечернее кормление принесу». – «А где он? Можно мне хоть посмотреть на него?» – я знала, что не успокоюсь, пока не увижу сына своими глазами.