Мишка спустилась со взбелененным физруком, который разве что молнии не метал, напоминая всем подряд, как надо съезжать с горы, как держать ноги, руки, палки, как группироваться при падении и все в таком же духе. Ребята издевательски поздравляли Мишку с воскрешением, хлопали ее по плечам, а она лишь вымученно улыбалась, принимая из чужих рук чудом не сломавшиеся палки. Щеки девушки стыдливо горели.

Потеряв интерес к гомону вокруг, Вера снова побежала вперед, наслаждаясь замерзшим миром и полной тишиной, едва разрываемой далекими голосами.

– Эй, Верка! – Ее догнал Максим и схватил за запястье. – Ну ты и гонишь, конечно…

– Что-то еще случилось? – спросила она, поправляя выбившиеся из косы светлые прядки.

– Нет. То есть да. То есть не сейчас, – запнувшись, Максим замолчал. – Не суть, короче. Ты нормально?

– Да. Все в порядке, – отозвалась она, каменея изнутри.

– Точно? Ну, Рустам ведь…

Она не ответила – вырвала запястье из его разгоряченной руки и побежала дальше, чувствуя, как поднимающаяся злость вот-вот выйдет из-под контроля, выплеснется в лицо им, спрашивающим и якобы волнующимся, с пустыми глазами и чуть подрагивающими руками, которые только и ждут, когда можно будет до нее дотронуться.

– Макс! – крикнул физрук. – Ты опять замыкаешь!

– Я?.. – обреченно простонал Максим, ввергаясь в пучину очередного спора, выйти из которого победителем у него не было ни единого шанса.

Вера бежала, не обращая внимания на окружающих, и пыталась чем только можно перебить мысли о Рустаме в своей голове. Максим, сам того не подозревая, снова вскрыл воспаленную рану, и оттуда вперемешку с кровью и гноем хлынула нестерпимая боль. Сейчас Вера напоминала себе капитана утлого суденышка, который всеми тряпками, коробками и бочками пытается прикрыть огромную дыру, через которую льется и льется ледяная вода, готовая вот-вот отправить крошечное суденышко на дно…

Вера стала думать о матери. Днем та работала в небольшом бутике, а вечера посвящала дочерям и новому мужчине, отчиму, который иногда заходил к ним домой. Младшенькая, Софья, купалась в скупом отцовском внимании с головой – биологический папа бросил ее еще до рождения, поэтому мать всю жизнь пыталась искупить вину перед младшей дочерью, изредка вспоминая про старшую Веру. Мать, наверное, и не помнила уже, как босоногая Вера в ночной рубашке стояла на пороге кухни, глотая горькие слезы, пока отец таскал маму за волосы по полу, пока собирал вещи, унеся с собой даже Вериного плюшевого медведя… И зачем он ему понадобился, медведь этот дурацкий?

Вера знала, что папа поселился в южном городке с новой семьей, уже третьей по счету. Отец общался с дочерьми только по праздникам, они созванивались и долго молчали в трубку, мучительно подбирая слова.

Отец умер несколько лет назад, но они даже не приехали на похороны. Мама не захотела.

Вера бежала на лыжах и не чувствовала, как режет глаза от встречного ветра. Порой она думала о том, как здорово было бы иметь папу, настоящего родного папу: чинить вместе с ним велосипед, кормить в парке уток и видеть, как он счастливо обнимает румяную маму. Но думала об этом Вера нечасто, только вот сейчас почему-то вспомнилось, с чего бы вдруг…

До реки они добежали быстро, остановились на отдых, разглядывая занесенный снегом черный лед, по очереди подкручивали ржавой отверткой крепления лыж, стряхивали налипший снег с варежек и ботинок. Небольшая компания помчалась на горку неподалеку, и оттуда то и дело слышны были их крики и визгливый мат.

Спустя несколько минут примчался Максим, розовощекий и улыбчивый, он легко дышал и кинулся было на горку, но его остановил окрик физрука:

– Макс! Я где тебе сказал идти?!

– Ой, да куда денутся эти инвалиды? – простодушно отозвался тот, срываясь с места. – Доползут скоро.

– Доползут… – пробурчал физрук. – Твое счастье, если доползут.

Прошло пять минут. Потом десять. Появилась Мишка, упала в сугроб и горестно показала физруку сломанную лыжу – расщепленная пополам лакированная дощечка слабо блеснула под сероватыми лучами. Федор Павлович разразился бранью, беззлобной, но отчаянной, логично вопрошая, как Мишка собирается идти до школы и кто теперь будет чинить сломанный инвентарь. Мишка не знала и поэтому страдальчески молчала, не глядя на физрука.

Еще минуты. Текут себе, текут. Все вроде бы как обычно, но…

– Где этот ваш Славик?! – спрашивал физрук, щуря глаза и силясь увидеть вдалеке широкую фигуру.

– Где-нибудь возле города, – отвечал Витек. – Вы же знаете, какой он жирный.

– Ты Пончика-то не трогай, он пышный мужчина, да, но беззлобный, – бормотал учитель, поглядывая на часы. – Хватит, короче, дождались. Подхватим его по дороге. Помчали, хлопцы и барышни!

И они помчали. Мишка бежала следом, зажав в руках поломанные лыжи, но очень быстро отстала, увязая в рыхлых сугробах.

Она догнала ребят только у небольшой горки – попыталась забраться сбоку от лыжни, но высота не сдавалась так просто: Мишка с трудом выползла из снежного плена на накатанную поверхность и тут же съехала вниз по скользкому склону. Попыталась еще раз – и сползла вновь. И третий. И четвертый. И пятый.

– Мышь, цепляйся коготками! – посоветовал на полном серьезе Максим, легко взобравшийся на гору.

Мишка, побагровев от стыда и натуги, пыталась подняться, втыкая палки в лед и опираясь на них, но все равно неизбежно сползала, едва не плача от отчаяния. Вера, поднимающаяся рядом «елочкой», бросала на нее недоуменные, чуть жалостливые взгляды.

Мишку дотолкал до вершины физрук под дружные советы и хохотки. Похоже, что пунцовая девушка от отчаяния готова была броситься обратно к реке, только бы не видеть их глумливые лица и не слышать громкий шепот.

Славика не было ни на этой дороге, ни у большой горы, на которой Мышь чуть было не распрощалась с жизнью. И в ту секунду, когда они, столпившись на вытоптанной полянке, беззаботно болтали, физрук старел прямо на глазах, цепко осматривая запорошенные снегом поля.

– Макс! – попросил он глухо. – Сгоняй на верхушку, проверь, не видно ли Славку.

– Без проблем.

Тот с легкостью взлетел на высоту под крупными хлопьями очередного снегопада. Небо, белесое и светлое, казалось, и само было удивлено этому липкому снегу. Спустя минуту донесся громкий крик:

– Чисто, шеф! Его нет!

– Дьявол, – выругался физрук и посмотрел на десятиклассников. – Ребятки, кажется, у нас очередная беда. Эх, чтоб я с вами, чертями, еще хоть раз до реки… Тьфу! Славик ваш потерялся. Надо быстренько его отыскать, чтобы скорбный некролог не пополнился еще одним именем… Ну, черти, устрою я вам!

– Да придет жирный, куда он денется, – отозвался недовольный Витя. – Чего мы этого борова искать-то должны?..

– Потому что он может заблудиться и обморозиться. Потому что ему может стать плохо, он рухнет где-нибудь в канавку, и мы из снега его только к весне откопаем. Потому что он мог дойти до реки и провалиться в полынью. Тысячи вариантов, где нам придется тащить на своих плечах тяжеленький гробик, а мне еще и на нарах сидеть. Вам этого хочется? Мне – нет.