каблуков короля. Он рядом. И уже зажег факел на стене. Тени от огня тут же заплясали на его лице.

– Кто за вами охотится? – решилась спросить Шолла, подумав, что ситуация и так выходит за рамки обыденности, так что один вопрос от служанки уже не сильно повредит церемониалу. Но Даркалион не удостоил ее ответом, поэтому она задала другой:

– Где мы и куда направляемся, ваше величество?

– Узнаешь, – коротко махнул рукой он, а затем добавил: – Сейчас уже не до формальностей, Шолла. Зови меня Дарком. И можешь не кланяться.

Девушка вновь чуть не присела в реверансе, но вовремя остановилась и мысленно поклонилась всем известным богам за то, что в помещении было, несмотря на факел, довольно сумрачно, а потому вряд ли король заметил, какой силы румянец покрыл щеки девушки. Она кашлянула, чтобы ее голос не дрожал, и – предполагая, что, возможно, совершает самую большую ошибку в своей жизни, – отказалась от предложения:

– Прошу меня простить, но это невозможно. Вы мой король.

Шолла была готова поклясться, что услышала короткий смешок. Она старалась говорить как можно сдержаннее и даже сейчас соблюдать все правила приличия, но король вел себя с ней слишком вольно. Будто равный.

«Все в порядке, просто он разбалованный. И странный. И жутковатый. Держись!» – успокоила себя Шолла. Она, как и все прочие служащие замка, относилась к своему королю с должным уважением и пониманием его безусловного превосходства, но в сложившейся обстановке привычные роли и вправду трещали по швам.

Они продолжали идти по темному коридору. Было влажно, а ноги чуть оскальзывались на грунте. Шолла коснулась пальцами стен. Они были каменными, но словно вспотевшими. Больше всего на свете Шолла хотела знать, куда они с Дарком идут, зачем он потащил ее с собой, какая опасность ему угрожает и когда все это закончится. «Я-то ему зачем в его странных прятках?» – мысленно возмущалась она.

– Почти пришли, – вдруг подал голос король.

Его слова подхватило эхо.

– Куда?

– В мои покои.

Как только король произнес эти слова, рваный свет его факела выхватил дверь впереди. Дарк толкнул ее, еще шаг – и в глаза ударил свет зачинающегося утра. Девушка, привыкшая к темноте, зажмурилась.

Даркалион сказал, что они идут в его покои, но это были не они. Шолла отлично знала, как выглядит королевская спальня, которую регулярно убирала.

– Но это не ваши покои, – не удержалась девушка.

Посмотрев на короля, она получила в ответ только ухмылку.

– Мои. Просто другие.

– Но как же, – Шолла забыла о всяком этикете и принялась с нескрываемым интересом рассматривать комнату. – Ни одна служанка не знает о ней.

И как тогда здесь прибираться изволите?

Шолла подняла на короля глаза.

– Где мы вообще находимся? В какой части замка?

– А ты, я посмотрю, все-таки смелая. Правда ведь, без формальностей лучше?

В глазах короля заиграли чертята интереса. Шолла, уловив смысл его слов, отвела взгляд, мысленно коря себя за бестактность. И чему ее только учили! Будет настоящим чудом, если, пережив сегодняшнюю ночь, она по-прежнему останется работать в замке.

– Прошу прощения, ваше величество, за свою непозволительную неучтивость.

Даркалион лишь звонко рассмеялся, и его рука снова легла ей на плечо, но уже как-то иначе… Теплее, что ли. Девушка вздрогнула от неожиданности, но быстро расслабилась.

– Это был комплимент, – сказал Дарк, а затем пояснил: – А комната эта когда-то принадлежала моей матери. А теперь я здесь прячусь.

Его взгляд снова наполнился пустотой. Сколько раз Шолле приходилось наблюдать подобное выражение на лице своего короля. Оно всегда заражало ее скорбью. Но сейчас все было немного иначе: Даркалион привел ее в свое тайное убежище, доверился ей, предложил позабыть об этикете и – более того – так вот просто с ней разговаривает! Шолле показалось, что у нее даже немного закружилась голова от происходящего.

– Она тоже пряталась здесь. Сбегала от отца.

– Но я думала, покойный король и королева любили друг друга, – удивилась девушка.

– Все так думали, – с тяжелым вздохом подтвердил Дарк. – Но это была иллюзия, которой мой отец кормил всех, – одна из сотни. А у матери не было иного выхода, кроме как подчиниться. Когда они оставались одни…

Король замолчал. Шолла запретила себе даже дышать в этот момент, и Дарк продолжил говорить:

– Я не знаю, что он с ней вытворял, но, когда наступало утро, я часто видел на руках матери кровоподтеки, ссадины и синяки. А ты думаешь, откуда при дворе пошла мода на высокие перчатки? – Дарк грустно ухмыльнулся. – Я ненавидел его всем сердцем. Но я тоже мог только подчиняться.

– Мне жаль, – сказала Шолла, и молодой король не мог не заметить, насколько искренними и нежными были простые слова простого сочувствия этой простой девушки.

Впрочем, что еще сказать, она не знала. Король тоже молчал. Наполнившись на секунду благодарностью в ответ на фразу Шоллы, его взгляд вновь опустел и потух, став привычно безжизненным. Девушке казалось, что он воюет с кем-то прямо сейчас, внутри себя, – и раз за разом проигрывает.

Чтобы заполнить паузу и не тревожить короля, Шолла принялась осматривать комнату. Бывшие покои королевы были ей под стать – по крайней мере, той королеве, которую служанка представляла себе, глядя на старые семейные портреты в замке: светлые, почти белые стены, кружевной тюль, в котором, словно в шелковой паутине, запутывались лучи солнца, одно – но огромное, в пол, – окно и никаких портьер. Три открытых книжных шкафа, доверху забитые книгами, на которых скопилось приличное количество пыли. Было заметно, что тут порой прибирались, но неумело. Шолла могла предположить, что это делал сам Даркалион, раз это место было его тайным убежищем.

Возле шкафа, у окна, стояло просторное кресло, укрытое теплыми покрывалами, с двумя подушками по бокам. Шолла представила, как королева сидела здесь, утопая в мягкости, озолоченная солнцем, с книгой в руках, как аккуратно перелистывала страницу за страницей. Девушка даже немного улыбнулась этой теплой картинке – но наткнулась взглядом на тяжелую спину Даркалиона, и сразу же на место приятного образа пришла невыразимая серая тоска. Как, должно быть, мучился молодой король! Он любил свою мать – так каково ему было потерять ее? Особенно понимая, что она просто пала жертвой покушения на короля. Мог ли он испытывать радость, освободившись от страшного, как он утверждает, тирана в своей жизни, если ценой тому была смерть родного ему человека?

Шолле показалась настолько невыносимой сама мысль об этом, что она отвернулась, зажмурившись, сделала вслепую несколько шагов по комнате, будто пытаясь спрятаться от горя, которое лилось на нее от Даркалиона, –