откроет ли ему старец. Авва Арсений передал ему следующее: «Если ты придешь, я тебе открою, а если открою тебе, то открою и всем, и тогда уже не смогу пребывать здесь». Архиепископ, услышав это, сказал: «Если я иду, чтобы прогнать его, то лучше никогда к нему не пойду».

7. Один брат сказал авве Арсению: «Меня угнетают помыслы и говорят: ты не можешь ни поститься, ни работать. По крайней мере, посещай больных, так как и это есть любовь». Старец, увидев в этом козни бесовские, ответил ему: «Ступай ешь, пей, спи вволю и совсем не работай – только не выходи из своей келии». Он знал, что терпеливое пребывание в келии возвращает человека в монашеское устроение.

8. Авва Марк спросил авву Арсения: «Почему ты убегаешь от нас?» Старец ответил: «Бог знает, что я люблю вас, но не могу пребывать и с Богом, и с людьми. На небе тысячи и мириады воинств имеют одну волю, а у людей много воль. И вот я не могу оставить Бога и ходить вместе с людьми путями их».

9. Говорили об авве Арсении, что его келия находилась на расстоянии тридцати двух миль [146] от Скита. Он почти никогда не выходил из келии, потому что другие братия исполняли все его нужды. Когда Скит был опустошен, он вышел из келии и, рыдая, произнес: «Мiряне потеряли Рим, а монахи – Скит».[147]

10. Авва Арсений пришел в одно место, где рос тростник, который качался на ветру. Старец спросил братию: «Что это за шум?» Они говорят: «Это шумит тростник». Старец говорит им: «Поистине, когда кто пребывает в безмолвии и услышит щебет воробья, тогда сердце его уже не может сохранить прежнего безмолвия. Сколь же труднее сохранить его вам, когда вы постоянно слышите шум этого тростника».

11. Когда авва Арсений жил в Канопе Александрийском, пришла к нему девица из сенаторского рода, очень богатая и боящаяся Бога. Она прибыла из самого Рима, чтобы увидеть авву. Сначала ее принял архиепископ Феофил, и она упросила его, чтобы он убедил старца принять ее. Архиепископ пришел к старцу и сказал: «Такая-то дочь сенатора прибыла из Рима и очень хочет тебя увидеть». Но старец не захотел с ней встречаться. Когда архиепископ сообщил об этом девице, она приказала приготовить ей мула и сказала: «Верую Богу, что увижу его, потому что я пришла видеть не человека, так как и в моем городе много людей, но я пришла увидеть пророка».

Когда она достигла келии аввы, по промыслу Божию случилось так, что старец был вне келии. Увидев его, она пала к его ногам, но он с гневом поднял ее и строго сказал: «Если ты желаешь видеть мое лицо, то вот оно, смотри». Она же не могла и глаз поднять от стыда. Тогда старец говорит ей: «Разве тебе не известны мои дела? На них и нужно смотреть. И как ты дерзнула совершить столь далекое плавание? Разве не знаешь, что ты женщина и не должна никуда выходить? Или тебе только того и надо было, чтобы, вернувшись в Рим, сказать другим женщинам: „Я видела Арсения“? Тогда море сделается путем для женщин, плывущих ко мне». Она ответила: «Если на то будет воля Божия, я не допущу ни одной из них прийти сюда. Но ты молись за меня и поминай меня всегда». Старец же сказал ей: «Буду молиться Богу, чтобы изгладил Он воспоминание о тебе из моего сердца».

Услышав это, она ушла в великом смятении. По возвращении в город у этой девицы от печали началась горячка, о чем и сообщили блаженному архиепископу Феофилу. Он пришел к больной и попросил рассказать, что с ней случилось. Она говорит ему: «Лучше бы я не встречалась с аввой. Я сказала ему: „Поминай меня“, а он мне ответил: „Буду молиться Богу, чтобы Он изгладил воспоминание о тебе из моего сердца“. И вот я умираю от горя». Архиепископ отвечает: «Разве ты не знаешь, что ты женщина, а через женщин враг воюет со святыми? Поэтому так и сказал старец, а о твоей душе он всегда будет молиться». Так архиепископ излечил ее помысел, и она с радостью возвратилась в свое отечество.

12. Когда авва Арсений жил в низовьях Нила, там его часто тревожили люди, и он решил оставить келию. Не взяв из нее ничего, он отправился к своим ученикам Александру и Зоилу Фаранитам. Он повелел Александру: «Иди и плыви вверх по Нилу». А Зоилу сказал: «Пойдем к реке, найди мне корабль, плывущий в Александрию, а потом и ты плыви вверх, к своему брату». Зоил, хотя и смутился, но не произнес ни слова. Так они и расстались.

Ученики спрашивали друг друга: «Может, кто из нас огорчил старца, и поэтому он удалился от нас?» Но они не находили в себе ничего, что могло бы опечалить старца.

Прибыв в пределы Александрии, старец тяжело заболел. Выздоровев, он сказал: «Я отправляюсь к братиям моим», и поплыл вверх по течению. Когда авва Арсений прибыл в Петру, где жили его ученики, к нему, когда он стоял на берегу, подбежала какая-то девочка-эфиопка и коснулась его милоти. Старец поругал ее, а девочка сказала: «Если ты монах, иди на Гору». Старец, пораженный этим словом, сказал сам себе: «Арсений, если ты монах, иди на Гору».[148]

Когда старец взошел на Гору, его встретили Александр и Зоил и пали к его ногам. Простерся ниц и старец, и они разрыдались. Авва Арсений спросил: «Разве вы не слышали, что я болел?» Они ответили: «Слышали». Он снова спросил: «Но почему же вы тогда не пришли навестить меня?» Авва Александр сказал: «Твой уход от нас был необъясним. Многие братия не могли ничего понять и говорили, что если бы мы не преслушались старца, то он бы не ушел от нас». И сказал им старец: «Вновь скажут люди, что горлица не смогла нигде найти покоя ногам своим и вернулась к Ною в ковчег». Так они примирились, и старец пребывал с ними неразлучно до своей кончины.

13. Некто из отцов пришел к авве Арсению. Когда он постучался в дверь, старец открыл, думая, что это его прислужник. Увидев же чужого, он пал ниц. Гость же говорит ему: «Авва, встань, дай мне облобызать тебя». Но старец ответил: «Не встану, если ты не уйдешь». И, несмотря на усиленные просьбы, старец не встал, пока монах не ушел.

14.