Он имел крепчайшую и нелюбопытную веру, отличался великой простотой, незлобием и детским добродушием. Был непосредственным, искренним и вдохновляющим. Его великое смирение и любовь действовали так, что всякий, кто приближался к нему, понимал, что перед ним находится настоящий и истинный человек божий[23].

Знакомство

Следующий случай, по промыслу Божию, послужил знакомству о. Георгия со Старцем. Он ехал на автобусе в Ханью, и сам не зная как, сошел на другой остановке, Сад Ханьи. Тогда он решил посетить одного своего родственника, Михаила, который жил там неподалеку. Тот рассказал ему про Старца Порфирия, который тогда гостил в доме о. Элевферия Капсоменоса.

Михаил ранее приводил к Старцу одного знакомого, страдающего депрессией, и тот посоветовал ему «не сидеть, работать, но не слишком напрягаться, не заниматься тяжелыми работами». И действительно, простая работа помогла ему.

Как только о. Георгий услышал про Старца, он сразу позвонил о. Элевферию:

— Хочу видеть Порфирия!

— Никак, отче. Он уже со вчерашнего дня здесь, и теперь уезжает.

— Так, — сейчас 9:30. В 10:00 я поговорю с Порфирием. Точка!

— Пусть придет… пусть придет… — послышалось на линии в отдалении, это был голос святого старца Порфирия.

Когда они подошли к дому о. Элевферия, Старец ждал их во дворе, и о. Георгий обнял его и поцеловал. Старец обещал в скором времени приехать на Крит, и остановиться у о. Георгия. С тех пор они часто общались, и особенно полюбились друг другу. Часто, когда к Старцу приезжали люди из Ханьи, он передавал приветствия о. Георгию.

Еду в Ханью

Спустя долгое время, в марте 1977, во время Великого Поста, Старец позвонил о. Георгию:

— Я наконец-то решился, Папа-Георгий, завтра приеду в Ханью, — куда там идти?

— Ты на самолете, или на корабле приедешь?

— …Куда там мне идти?

— Ну, как въезжаешь в Ханью, там живет мой брат, … но как я тебе объясню!

— Знаю, знаю!

На другой день рано утром о. Георгий сел на рейсовый автобус из Номикьяны в Ханью, где в доме своего брата обнаружил ожидающего его Старца. Он понял, что благодать наставила его, и он нашел дом. Жена брата сказала так: «Не говорит, не поет… что-то с ним странное. Я нашла его во дворе.» Тем же автобусом они вернулись в Сфакс, а когда проезжали самую высокую деревню, Имбр, Старец попросил ненадолго остановить автобус и вырвать для него корешок некоего ароматного растения, которое называли диким шалфеем. Он сказал, что оно происходит из Сев. Африки, и что из него получается ценное ароматическое масло.

Когда они добрались до дому, то Старец был очень рад увидеть многодетную семью, ожидавшую его во дворе. Первые дни он остановился в доме, но потом, поскольку дом был маленьким, попросил пожить еще десять дней в келье при церкви в честь Живоносного Источника, где когда-то был небольшой монастырь, ныне заброшенный.

О. Георгий вместе со Старцем прошлись по разным деревням, где послужили Литургию. В основном, они ходили пешком, и в это время с ними случались разные чудесные события.

О. Константин Хомпитакис

О приезде Старца быстро стало известно, и к нему приходили многие священники и сельчане. О. Константин Хомпитакис из деревни Вувас рассказал следующее:

«Среди прочих священников я тоже пришел к нему, в келью при Живоносном Источнике, и мы обсуждали разные темы. Он не давал нам советов, или каких-то особенных наставлений. Главным образом, мы просто чувствовали его святость и божественную энергию, которая из него исходила. Не хотелось уходить от него, и однажды вечером, когда было уже поздно, около 10 часов вечера, смеркалось, мы разговаривали, как вдруг он остановил нас, говоря: «Отцы, закончим на этом… Идите, потому что у меня пришло время общения». Телефона там не было, и позже о. Георгий объяснил нам, что в это время Старец определил совместно молиться со своими духовными чадами, и с другими святыми Старцами на Балканах.

Однажды, по дороге в деревню Св. Нектарий, он, показывая на гору, сказал: «Вижу, что здесь жил некий святой». Скорее всего, Старец говорил про прп. Анфима из Кефалонии, слепого Эгейского проповедника, который останавливался в Сфаксе в 1770 г., и сотворил много чудес. Его память празднуют 4 сентября.

В другой раз, мы шли со Старцем к о. Николаю Янулаки, и проходя мимо одного дома, я сказал:

— Отче, здесь живет семейная пара, у них большие и серьезные проблемы. Дело идет к разводу…

— Эээ… — нет, ничего серьезного. Скоро все у них наладится.

Так он ответил, после того как просто взглянул в сторону дома. Я был поражен, тем более что вся деревня знала про их ссоры. Для всех развод этой молодой пары был делом времени. И однако же, вскоре они помирились, и переехали в Ханью. У них появились дети, и до сего дня они живут между собою в любви».

В таверне

В то время о. Георгий приютил у себя четверо студентов, они учились на факультете социологии в Цюрихе, и теперь приехали на Крит писать диплом. Трое поселились у его родственников, а один у него дома. На второй день по прибытии Старца, о. Георгий сказал ему:

— Нас пригласили, отче, — пойдем в одну таверну в Сфаксе, там можно будет пошутить, спеть… и даже станцевать…

— Я тоже приду!

Это событие всех порадовало: то, что Старец не хотел обособляться от о. Георгия. Пошли всей компанией, и все вели себя прилично, никто не сказал ничего такого, что могло бы огорчить Старца. Только девушки станцевали один критский танец. На другой день Старец сказал ему: «ты за этими девушками присматривай, о. Георгий, потому что они парней собьют с толку». Он имел в виду, что они будут проповедовать новый, европейский модный стиль жизни.

Рассуждение

Однажды они посетили родственника о. Георгия в селе Св. Нектарий. Тот радушно встретил их, усадил поудобней, и спросил Старца: «Скажи-ка, Старец, как оборвалась жизнь нашей дочери: она была студенткой в Политехническом Институте Афин, и потом вдруг мы нашли ее мертвой. Что случилось?»

Старец взглянул направо, где небольшую книжную полку украшала фотография девушки; и очень сдержанно, ничего не произнося, поднял руку для крестного знамения, молясь о упокоении ее души. Он не стал открывать ничего из того, что он с прискорбием увидел.

Эту студентку нашли мертвой. Что это было — убийство, или самоубийство, так никогда и не узнали.

Потом Старец повернулся к стене, и начал загибать пальцы на руке,