— Ты же не намекаешь на то, что нужно пристрелить меня или отрезать руку? — огрызнулась я, на что стервозина изобразила ехидную улыбку и пожала плечами.

— Похоже, Птаха, тебе понадобится еще парочка чистых футболок. — Стриж похлопал меня по плечу. — Обещаю на этот раз перекопать исключительно твое белье.

— Угу, — кисло отозвалась я, следя за Ратмиром. — И было бы неплохо накормить нас с Доком.

Спрятав руки в карманы, Ветров-старший застыл у слепого черного окна. Видел ли он в отражении наши изломанные фигуры? Или его мысли находились далеко от мануфактуры? Сама не понимая причины, я вдруг почувствовала себя ужасно виноватой.

На следующее утро ни Свечка, ни Ратмир в лабораторию, к счастью, не приехали. Зато явился Стриж, сохранявший подозрительное присутствие духа, и притащил целую охапку вещей. Судя по всему, он перекопал мой идеально убранный шкаф и для чего-то прихватил короткое синее платье, которое я надевала только один раз — на выпускной балл в лицее.

Таращась в морок видения, я зевала и ломала голову, каким образом связаться с родителями. Изображение рябило, разлеталось зыбким дымком, и следить за действием былины становилось все тяжелее.

— Док, ты лучше всех знаешь, ее невозможно найти, — донесся до меня голос Стрижа. — Мы пытаемся. Рат весь город поднял на уши. Поищи другой способ.

Я насторожилась, внимательно вслушалась в беседу.

— Без драконьей крови ничего не выйдет. — В голосе Дока прозвучало сожаление.

Умирая от любопытства, я обернулась. Мужчины склонились над профессорским рабочим столом, уставленным многочисленными склянками с разноцветными составами. В центре лежал серебряный браслет-подделка.

— О чем речь? — Я все-таки решилась подойти к мужчинам.

Те быстро переглянулись.

Конечно, мы жили по правилу невмешательства — со стороны «бессловесной жертвы» и неразглашения — со стороны «команды хороших парней, убивающих не всех людей подряд». И, наверное, я бы приняла вполне справедливые законы Ветрова-старшего, если бы из-за браслета не начала превращаться в чернокнижника Гориана в юбке.

— Можете не рассказывать, — дернула я плечом. — Ведь это я ношу уродливую побрякушку, и за мной охотятся ваши конкуренты, и…

— Она всегда давит на жалость! — прерывая мои стенания, испуганно предупредил Док.

— Ладно, убедила, — вдруг кивнул Стриж.

Профессор даже икнул и вытаращился на боевого товарища.

— Но если Ратмир узнает… — предупредил приятель.

— Знаю, знаю, — махнула я рукой. — Он снесет тебе голову, а заодно и мне. Может, и Доку немного достанется.

От красочной перспективы расправы эскулап мученически застонал.

— Вы говорили о драконьей крови? — уточнила я деловым тоном. — Для чего она?

— Чтобы сделать анализ подделки, — охотно пояснил Стриж. — С помощью драконьей крови можно выяснить, кто имел контакт с вещью, но проблема в том, что кровь пропала с черного рынка.

— Так хорошие парни тоже пользуются нелегальными каналами? — насмешливо протянула я.

Замечание явно обидело приятелей.

— Если знаешь другие места, то поделись, — фыркнул Стриж.

Я тут же принялась торговаться:

— Услуга за услугу. Я вам кровь — вы мне позволяете связаться с родителями.

— Договорились! — с подозрительной легкостью согласился аггел. — Рассказывай.

— В «Веселене Прекрасной» наверняка сохранилась еще пара баночек.

— В конторе, где ты работала? — удивился приятель.

— Работаю, — поправила я и чуть не озарила себя божественным знаком, чтобы он не накаркал увольнение. — Там есть драконья кровь, даже я не в состоянии перебить за один раз все запасы. Не думаю, что они разорятся от одной мензурки. Так как хорошие парни смотрят на грабеж?

Ночью я плохо спала. Мне снился Ветров-старший с обнаженным торсом, в низко сидящих на бедрах портах. Я пускала слюни на пресс с шестью кубиками, а Ратмир отчитывал меня за воровство конторского имущества и вручал грамоту об увольнении по некрасивой статье.

Сидя на заднем сиденье попутки, я таращилась в окно и старалась успокоиться, созерцая пейзаж — изумрудные холмы, залитые солнцем, и пронзительно-синее небо с кучевыми облаками. Скукожившись на переднем сиденье крошечного автокара, долговязый Стриж мучился от невозможности вытянуть длинные ноги. Он оглянулся, посмотрел на меня и в десятый раз повторил:

— Времени у нас до двух часов, потом Ратмир появится.

— Помню, — покосилась я на него. — Напрасно ты решил ему ничего не рассказывать. Мы не сможем объяснить появление…

Я осеклась, когда заметила, как возница прислушивается к нашему разговору. Наверное, со стороны мы напоминали налетчиков, задумавших ограбить сберегательный банк.

— Победителей не судят, — пожал плечами Стриж.

— Угу, поверь моему опыту, их тут же бьют, чтобы не высовывались!

Мне казалось, что отцовскую «Чайку» давно отбуксировали на штрафстоянку, но старушка стояла на том же месте, где отказалась заводиться. Казалось, раритетный автомобиль специально поставили возле отделанного мрамором главного входа в качестве украшения. Возможно, даже во времена шальной юности он не выглядел столь презентабельным, как сейчас, — омытый дождем и высушенный солнцем.

— Следи за охранными шарами, — проинструктировала я Стрижа. — Идем на склад, берем кровь и валим.

— Есть, босс! — Он взял под козырек.

— Ты надо мной издеваешься? — Я взвилась.

— Не переживай, Птаха. На первом деле все трясутся.

В огромном фойе было суетливо, клерки сновали туда-сюда. Под потолком голодным шакалом кружил черный шар охранного заклинания. Лосиан Толтеа злобно пялился на нас с портрета на стене, точно догадывался, что вскоре его детище станет беднее на кругленькую сумму. Напольные часы загудели и разразились басовитыми ударами. Невольно у меня вырвался смешок. За два года службы я впервые пришла вовремя. Да и то только для того, чтобы ограбить родную контору!

— Красивые часы! — пробормотал Стриж, когда мы поспешно пересекали холл. — Подлинная старина!

— И до сих пор не врут ни на секунду, — буркнула я, вспоминая, сколько сэкономила бы на штрафах за десятиминутные опоздания, если бы часы врали.

Неожиданно грянул короткий басовитый сигнал. Шар охранного заклятия ринулся вниз, как раз в нашу сторону. Мы со Стрижом прыснули в разные стороны, а между нами, прижав к уху коммуникатор, одеревенел с широко открытым ртом светловолосый клерк. В ошеломленной тишине было слышно, как в динамике аппаратика по-прежнему пищал чей-то искаженный голос. После короткого замешательства публика в холле потеряла к бедняге всякий интерес. Народ заторопился по своим делам, а мы с подельником, никем не остановленные, спустились в подземелье, наполненное шорохами и жутковатой тишиной.