А он стрелял, причем довольно метко. Вскрикнул и рухнул в траву еще один боец, плеснув мозгами из пробитой головы на гору пустых ящиков, которые завтра должны были забрать снабженцы. Вот только наступит ли оно, то завтра?

Лейтенант взял автомат на изготовку и быстро высунулся из-за угла кунга.

Мать моя Зона…

Помимо двух погибших из его группы в поле зрения лейтенанта попали еще двое убитых бойцов. Один лежал на асфальте между двумя кирпичными домами, глядя в серое небо стеклянными глазами, а нижняя часть его лица представляла собой месиво из мяса, зубов и осколков челюстей. Второй скрючился возле забора в луже крови – настолько большой, что было понятно: парень уже успел отойти в мир иной от кровопотери.

– Вот суки! – скрипнул зубами лейтенант.

Он не сомневался: это работа сталкеров. Пришли сюда ради автоматов, дефицитных боеприпасов и снаряжения. Все это весьма интересует барыг Зоны, которые скупают хабар у таких вот ловцов удачи, а потом втюхивают его втридорога той же менее удачливой публике. Обычно группы таких отчаянных сорвиголов расстреливали из пулеметов еще на подступах к кордону.

Но сегодня что-то пошло не так. Причем самое странное – лейтенант не мог понять, откуда стреляют невидимые враги? Вон на втором этаже здания напротив мелькнул старшина Гончаренко, который, похоже, тоже не может понять, где же противник. Воткнул приклад автомата в плечо и рыскает стволом туда-сюда, перебегая от окна к окну. Тактика так себе, но от гранаты в окно может помочь. И оно всяко лучше, чем спускаться вниз по открытой лестнице. Так хоть есть шанс, что не пристрелят на бегу, как тех несчастных пацанов…

Увы, надеждам лейтенанта не суждено было сбыться. Вроде резко метнулся Гончаренко, проверяя, нет ли кого под окном, – но получилось, что недостаточно резко. Прямо впереди кунга, за которым укрылся лейтенант, громко рявкнул выстрел – и старшину унесло вглубь второго этажа.

Сомнений не было. Так громко и так эффективно может бить только охотничий двенадцатый калибр. Неведомый враг наверняка многие годы бил влет утку и вальдшнепа, совершенствуясь в искусстве стрельбы, и достиг в этом немалых успехов. Однако автомат Калашникова и военная выучка тоже кое-чего стоят.

Лейтенант рванулся вперед, уверенный, что сейчас срежет очередью урода, спрятавшегося за его кунгом. Завернул за угол… и лишь увидел смазанную тень, похожую на человека с неестественно огромными глазищами.

Тем не менее лейтенант выстрелил первым, пытаясь срезать врага длинной очередью… но тут сильный удар в живот согнул его пополам и швырнул на землю. Грохот выстрела до мозга дошел на долю секунды позже. А потом пришла боль, от которой челюсти сжались так, что лейтенант ощутил, как трещат и крошатся зубы.

Однако страшная, нереальная боль почему-то не погасила сознание, и лейтенант увидел, как странная тварь, метнувшись с быстротой молнии, выстрелила еще раз из своего помпового ружья – и щекастый ефрейтор, получив экспансивную пулю в шею, упал и покатился по траве. Тело отдельно, отстреленная голова – отдельно.

– П-паскуда! – прошипел лейтенант.

Он попытался дотянуться до автомата, но краем глаза увидев собственные кишки, которые, словно разорванные черви, вываливались из дыры в животе, и понял – до оружия, валявшегося в двух шагах, не доползти. Потому что из огромной раны обильно струилась кровь, а значит, через несколько секунд его покинет сознание, а вместе с ним и жизнь…

Но лейтенант еще успел увидеть, как там, вдалеке, по шоссе неторопливо идет незнакомый патрульный в военной форме с автоматом в руках. И даже различить рваную рану на его груди, обрамленную темным кровавым пятном – что, впрочем, нисколько не мешало автоматчику спокойно продолжать свой путь.

– Мертвый патрульный, – прошептал лейтенант немеющими губами. – Тот, кто появляется, только когда подчистую вырезан весь наш блокпост. Что ж, Зона, прими меня и моих ребят… И упокой, если сможешь…

…Рудик быстро сунул в магазин помповика четыре оставшихся патрона – и довольно улыбнулся, оскалив два ряда острых зубов. Хомо медлительны, и расстрелять полтора десятка военных оказалось не сложнее, чем пробежаться по ночной Зоне, задыхаясь от собственной скорости – и от ощущения силы, о которой раньше он мог только мечтать.

Спир не любил людей. В мире Кремля они убивали его сородичей, в этом мире не раз пытались убить его – и порой им это удавалось. Правда, Снайпер не раз выручал его, но этот хомо был, скорее, исключением, подтверждающим общее правило.

Поэтому, когда Рудику понадобилось попасть на Большую землю, он особо не церемонился с выбором способа прохода через кордон. Более того – он упивался собственной силой, скоростью и – чего скрывать – удовольствием от мести представителям вида, считающего себя вершиной пищевой цепочки. Конкретно эти люди не сделали ему ничего плохого, но что с того? Они б без малейших сомнений убили его, как только увидели… если бы он оказался немного слабее их.

Но сейчас это был не тот случай. Мертвые военные лежали в лужах собственной крови, а на нем не было ни царапины. Непередаваемое ощущение, ради которого точно стоит жить…

Внезапно Рудик что-то почувствовал и обернулся.

Странно. Ему казалось, что он убил всех – троих патрульных на подходе к блокпосту и всех остальных, от кого шли теплые волны, которые излучает любое живое тело.

Но от военного, который сейчас неторопливо шел к КПП, беря автомат на изготовку, тепла не чувствовалось. Скорее, холодом повеяло, от которого шерсть Рудика встала дыбом. Спир и в прежнем своем состоянии был не из пугливых, а уж теперь и подавно забыл, что такое страх. Но этот ледяной, первобытный ужас пер откуда-то изнутри, да так, что Рудика аж затрясло…

Однако спир стиснул зубы, задавливая мерзкую трясучку яростью перед хомо, который смог его так напугать, – и выстрелил.

Он уже наловчился стрелять без промаха из обреза помпового ружья, больше похожего на большой старинный пистолет. И он видел, что не промахнулся. Однако пуля прошла сквозь военного, не причинив ему ни малейшего вреда – и в эту же секунду его автомат затрясся в руках, изрыгая короткие вспышки пламени.

Хомо медлительны. Спир кувыркнулся вбок, уходя от очереди… но внезапно что-то сильно ударило его в бок. И еще раз. И еще…

Рудика швырнуло на асфальт, обрез вылетел из его лап. А новые пули продолжали бить в спира, разрывая в клочья шкуру, ломая кости и выбивая из тела тяжелые кровавые брызги.

Рудик попытался ползти, но и этого у него не получилось – одна из пуль раздробила сустав, вторая наполовину оторвала лапу, третья ударила в загривок, перебив позвоночник, после чего спир сразу же перестал чувствовать свое тело ниже шеи.

Он лежал на асфальте и смотрел, как патрульный неторопливо меняет магазин автомата, досылает патрон в патронник, поднимает оружие…

– Ну, давай, – прошептал спир. – Закончи это…

Капля крови стекла ему на правое веко, повисла на ресницах. Рудик сморгнул – и увидел, что на том месте, где стоял военный, больше никого нет. Человек с автоматом исчез, будто призрак, – если только он не был призраком, аномалией Зоны, стреляющей во врагов самыми настоящими пулями, которые сейчас шевелились внутри спира. Он не мог двигаться, не чувствовал своего тела, но при этом почему-то ощущал, как проклятые свинцовые цилиндрики ползают внутри него, разрывая плоть и двигаясь по направлению к его голове…