— А Миша твой дурью балуется, — припечатал Георгий Владленович. — Ты меня, конечно, прости, но вчерашнее его состояние очень похоже на ломку. Я не хотел озвучивать при маме, чтобы не особо волновалась.

— Да я и сама вчера весь интернет прошерстила на данную тему, — повинилась я, потому что решила, что нашла в отце достойного слушателя и советчика. — По всему выходит, что не заболел, а связался с наркотиками. Но я так не хочу в это верить…

— Время покажет, доча, — отец потянулся ко мне, чтобы обнять. — Правда, неправда… Главное: а оно тебе надо?

— Если я ему нужна, то да, — сорвалось с языка прежде, чем успела обдумать, кому и что ляпнула.

— Вряд ли, — меня стали ласково гладить по волосам, успокаивая, — Если он действительно колется, то ни в ком не нуждается. С таким человеком сколько не общайся, а так и не сможешь расставить все точки над «i».

— Пап, а почему ты решил, что он наркоман? — робко спросила, медленно отстраняясь от родителя. — И почему ты сначала сказал, что не смог составить о нем свое личное мнение, а сейчас уже почти утверждаешь, что он балуется дурью?

— Ну, наверное, потому, что со стороны он выглядит вполне адекватным и не вызывает своим поведением подозрение у посторонних людей, — совершенно серьезно заметил мужчина. — Судя по тому, что он посреди лета носит одежду с длинным рукавом, его либо знобит в начальной стадии ломки, либо парень стесняется показывать людям свои исколотые руки. А может, и все сразу. Но, повторюсь, я могу ошибаться, и это действительно болезнь. Как-никак себя он не потерял и, как я понял, в настоящее время очень тянется к тебе.

— Говорит, что если я так прошу, он возьмется за свое здоровье, — тихо выдохнула, припоминая наш с ним последний разговор. Здоровье, значит.

— Я уже сказал, к чему склоняюсь, — откликнулся отец. — Но знай: наркоманы — тоже люди. И их зависимость — это самая настоящая болезнь. В большинстве своем неизлечимая, так что я против, чтобы ты продолжала с ним общаться.

Внутри что-то оборвалось. Неужели мне сейчас впервые в жизни запретят с кем-то дружить?

— Обещаю, я не уподоблюсь ему, — дрожащим голосом стала отстаивать свою свободу. — Если он не нуждается во мне, то я уйду и забуду все это, как страшный сон.

— Был у меня в школе лучший друг… — ни с того, ни с сего ударился в воспоминания Георгий Владленович. — Тоже вот так баловался по приколу. Хорошо, у него не получилось меня во все это втянуть. Хотя, признаюсь, однажды чуть не присоединился ко всем этим доходягам. Сейчас бы вместе уже на том свете были.

— И что послужило для тебя своеобразным тормозом? — мне стало интересно, почему он не последовал дурному примеру своего друга.

— Потому что со мной в классе училась замечательная девушка по имени Аня, — папа улыбнулся и лукаво подмигнул мне. — И так как я по достижению совершеннолетия вознамерился во что бы то ни стало сделать ее своей женой, то пришлось отстраниться от Витьки и его новой компании и лишь со стороны наблюдать за тем, как он себя губит.

— И ты не пытался вытащить его? — спросила, не без удовольствия отмечая, что он таки претворил желаемое в жизнь. — Вот так прямо взял и бросил умирать?

— Если человек этого не хочет, то он обречен, — печально вздохнул родитель. — Вот потому говорю: не общайся ты с этим Михаилом. Захочет быть с тобой — вылечится от чего бы там ни было и придет объясняться к нам с матерью. Если нет, то все его обещания и красивые слова — не более, чем пустота, которую он старается заполнить искусственным, но сильным кайфом, а также беспорядочными половыми связями.

— Спасибо, обнадежил, — стараясь скрыть панику, нервно засмеялась и непроизвольно приложила руку к носу. — И почему ты сказал мне об этом только сейчас, а не вчера, когда я пришла из магазина?

— Накануне я еще не был уверен в том, что сделал правильные выводы, — невесело откликнулся отец. — Да и ты бы меня слушать не стала. Как я понял, сейчас мой маленький психолог благодушно приняла мою точку зрения, потому что сама уже в этом во всем основательно покопалась?

— Верно, — по правде сказать, я и сейчас его особо слушать не хотела.

— Но твой утренний разговор, уж прости, вынужденно подслушал его, — тут папа сделал глубокий вдох, провел рукой по волосам, убирая с глаз сильно отросшую челку, и снова продолжил: — Твой утренний разговор лишь укрепил мои подозрения.

— И что мне теперь делать? — жалостливо спросила, безуспешно пытаясь решить для себя хоть что-нибудь.

— Отойди в сторону и увидишь, что ему на самом деле никто не нужен, — он развел руками, насколько это было возможно в машине. — Забудь про него. Ты это сможешь, я верю. Прошу тебя, не надейся ни на что. Займись лучше учебой и работой. Кстати, я тут подумал, будешь моим штатным помощником?

— Ты серьезно? — я не верила в то, что мне таки запретили поддерживать дружеские отношения с Громовым. Однако, пришлось нацепить на лицо дежурную улыбку и уточнить: — Но чем я буду у тебя заниматься?

— Менеджер по подбору клиентов, компаньонов, — стал перечислять мужчина. — Как тебе?

— Я согласна! — с трудом скрывая обиду, воскликнула и снова полезла обниматься.

В общем, ему таки удалось окончательно испортить мое настроение. Выходила на улицу на ватных ногах и полная решимости взять эту неприступную крепость под названием Михаил Громов. Дан и Рома уже к тому времени испарились, так что я проходила через турникеты в гордом одиночестве.

Когда вошла в холл корпуса «А», где висели списки поступивших на первый курс выбранного мной института, попала в огромную толпу народа. Пытаясь абстрагироваться от гомона уже сформировавшихся компаний абитуриентов, кое-как пробралась поближе к результатам.

Радости моей не было предела, когда нашла свою фамилию в списках поступивших. Но то лишь был краткосрочный душевный порыв, потому что Громова на платное отделение не взяли. В надежде на чудо заглянула в более короткий список новоявленных первокурсников, попавших на бесплатную основу обучения. И вот тут я впала в самый настоящий ступор, потому что мой друг детства умудрился с чуть ли не самым лучшим результатом оказаться среди тех, кто на отлично справился с вступительными испытаниями. Ну, Миша… Как так-то?

Прочитав объявление о том, что номера групп и расписания занятий появятся только через месяц, со спокойной душой вышла на улицу и тут же принялась звонить Грому.

— Привет, — послышался в трубке уже намного более бодрый голос друга. — Ну, чего? Как там?

— Мы поступили! — радостно выпалила я.

— Это надо отметить, — довольно заметил парень. — Через час давай приезжай в нашу кафешку. Ну, в ту, где мы бургеры в кино покупали.

— Я раньше приеду, — протянула, понимая, что буду вынуждена прождать его целых двадцать минут.

— Тогда позвони, как будешь из метро выходить, — попросил Громов. — Мне спуститься и тебя встретить всего пара минут. А остальные попозже тогда подтянутся.