– Паук, – отрывисто рыкнул он. – Не один паук, много. Будь готова к бою, не то попадешь к паучищу на ужин.

Малыш-мурлок, выхватив копьецо, ткнул им в воздух.

– Мурчаль прргле тк, нк керлуг!

– Глядеть в оба. Сюрпризы мне ни к чему. Мы остаемся без света солнца, а в темноте наши шансы против пауков лучше не станут. Идем.

Передоверять место во главе отряда Клоку Макаса вовсе не думала, однако гнолл поднял нос и помчался вперед, через лес, по тропе, окаймленной полотнищами паутины, петляя из стороны в сторону так резко, что при одном взгляде на него едва голова не кружилась. Дневной свет действительно начал меркнуть. Небо за пологом леса, над островерхими холмами, на глазах сделалось темно-синим, затем окрасилось в пурпур, вдоль кромки гор засияли ярко-оранжевые мазки, и вскоре Макасе пришлось сощуриться, чтоб разглядеть путь впереди.

Наконец Клок замедлил бег, сжал кулаки, заозирался по сторонам.

– Лркна мург? – прошептал Мурчаль.

Макаса бросила взгляд на мурлока. Тот, склонив голову набок, вопросительно глядел на нее.

– Нет, никаких остановок, – резко откликнулся Клок. – Устал? Мы понесем. Не стой на месте. И вверх не гляди.

– Что?

Нагнувшись, Макаса подхватила усталого мурлока на руки. Его ножки были куда короче, чем у остальных – неудивительно, что он выбился из сил первым.

– Вверх не гляди, – повторил Клок, петляя среди деревьев.

Вскоре Макаса почувствовала, что широкая, нахоженная дорога осталась далеко за спиной, а справа, в воздухе, между двух толстых сучьев, заметила нечто белое, слегка поблескивавшее серебром. К жутковатым паучьим тенетам, тянувшимся от камня к камню, от края к краю входов в пещеры, она уже попривыкла, но эта штука выглядела иначе. Продолговатый, величиной с человеческого ребенка, странный белый предмет тихо покачивался на легком ветерке.

– Что это? – прошипела девушка.

– Не смотри, – буркнул в ответ Клок. – Не спрашивай. Вперед, живее.

И они пустились бежать. От тряски Мурчаль на плечах заскакал вверх-вниз, древко его копьеца застучало по локтю. Деревья вокруг сгрудились еще теснее; то тут, то там с ветвей их свисали на толстых, точно канаты, нитях паучьего шелка такие же странные, белые, продолговатые штуки, и с каждой новой еще один волосок на затылке поднимался торчком. Одна из таких штуковин, попавшихся путникам на глаза, мерно подрагивала, и Макаса могла бы поклясться, что изнутри доносится сдавленный сип. А вдруг Арамар с остальными тоже забрели сюда и встретили здесь ту же жуткую смерть? От этой мысли Макасу охватила дрожь. Конечно, в висящих над головами коконах вполне могли оказаться кролики, или птицы, а то и какое-нибудь зверье покрупнее, однако Макаса решила вернуться немного назад и взрезать один-другой: что, если там, внутри, вправду окажется задыхающийся, беспомощный Арамар?

– Постой-ка, – негромко сказала она, с трудом нагнав Клока. Его сложение, особенно задние лапы, подходило для быстрых странствий по лесу как нельзя лучше, и сравняться с ним в скорости было нелегкой задачей.

– Не останавливаться. Только бежать!

– Клок! Что, если в одной из этих штук наши друзья? Надо проверить…

– Нет!

Однако Макаса замедлила шаг, вгляделась во мрак в поисках коконов, оглянулась назад, убеждаясь, что они не собрали за собой толпы преследователей. Нет, позади ничего примечательного не нашлось – лишь листья, трепещущие на легком ветру, да меркнущие на глазах лучи солнца. Прицелившись, она взмахнула гарпуном и рассекла толстые, липкие нити ближайшего кокона. Взрезать его оказалось трудней, чем она ожидала, а уж от ощущений ее чуть наизнанку не вывернуло. Нити разошлись, и внутри, насколько позволял видеть узкий разрез, не оказалось ничего, кроме блестящей кости – черепа, уставившегося на нее пустыми глазницами.

– Клок не чует друзей! Бежим! Бежим! Вверх не смотреть!

Прежде, чем с губ Макасы успел сорваться удивленный визг, гнолл поспешил назад, ухватил ее за руку и поволок вперед. Обнаружить в коконе скелет она вовсе не ожидала. От ужаса по спине пробежал холодок.

Придется довериться Клоку. Если гнолл говорит, что не чует Арама с Дреллой, остается одно – положиться на его чуткий нос. Не самый приятный поворот, однако выбор был небогат, и бежать без оглядки вдруг показалось Макасе самым разумным решением.

– Урка! Урка-урка-урка! – в панике зашептал Мурчаль, все сильней и сильней стуча по макушке Макасы, будто череп ее был его собственным барабанчиком-бонго.

– Прекрати! Прекрати немедля! Клок, что он лопочет?

Тонкая прядь паутины коснулась ее лица. Ахнув, Макаса слепо нащупала невероятно клейкие нити, намертво прилипшие к пальцам.

– Он говорит: «сверху». Много раз говорит: «сверху». Не слушай, просто беги.

Клок вновь схватил ее за руку и поволок за собой, но мурлок колотил, барабанил по темени, пока Макаса, выругавшись, не потянулась за спину, чтоб дать ему сдачи.

– Урка, урка, урка, урка!

Что могло привести мурлока в такое исступление? Уступая ему, Макаса взглянула вверх, оставив призывы Клока без внимания. Ледяной холод, заструившийся вдоль спины, заставил ее замереть, неодолимый ужас приковал ноги к земле. Чаща леса вокруг не шла ни в какое сравнение с лесным пологом над головой, оплетенным затейливым лабиринтом тенет, паутинных дорог и туннелей, настоящей крепостью, сотканной из блестящих нитей цвета слоновой кости. Там, в этой крепости, безмолвно ждали своего часа, мерцая кроваво-алыми глазками в наступающих сумерках, сотни, если не тысячи пауков, а поблизости, прямо над путниками, спускался вниз самый большой, самый мохнатый паучище из всех, которых Макасе когда-либо доводилось видеть. Огромный, с добрую лошадь величиной, он быстро скользил к ним.

– Мурчаль! – крикнула Макаса, как только мерно колышущееся паучье брюхо нависло над самой головой, а цепкие лапы оказались так близко, что их жесткие волоски защекотали кожу.

Мурчаль пронзительно завопил, Макаса пригнулась, но поздно. Сейчас обоих потащат наверх, в жуткое царство паутины и проголодавшихся пауков…

«Ну нет, – подумала она. – Еще раз я этим треклятым чудовищам в лапы не дамся».

Казалось, мурлок прочел ее мысли. Вмиг изготовив к бою свое копьецо, он изо всех сил вонзил его пауку в брюхо. Паук оглушительно заверещал, взбрыкнул лапами, в глазах его вспыхнуло жаркое пламя ярости.

Мурчаль колол и колол, но вопль паука переполошил остальных.

Покрепче ухватив мурлока за тонкие ножки, Макаса рванулась вперед, бросилась в заросли, затянутые липким паучьим шелком. За спиной зашуршали, сухо зацокали лапы тысячи голодных пауков, спешащих на угощение.

– Молодец, Мурчаль! Теперь держись крепче, да наверх не смотри! – крикнула Макаса, сама удивившись собственным словам.