Убрав в квартире, она собрала в несколько чистых полиэтиленовых мешков оставшиеся на полках Вовины вещи и вышла из квартиры.

— Кто там? — выкатились на порог сто двадцать килограммов тела Инны Гавриловны. — Ой, Настя. Вы? А мы с Владимиром…

— Сколько угодно, Инна Гавриловна. — Настя вежливо улыбнулась. — Я без претензий. Просто вот… Еще вещи. Он забыл.

Она повернулась, чтобы уйти, но пухлая ладонь соседки вдруг схватила ее за локоть.

— Позвольте, милочка!

— Что такое?

Настя покосилась на ее толстые пальцы, поморщилась. Ей рядом с этой женщиной стоять было неприятно, а она еще решила ее тронуть! Настя выдернула локоть и отошла.

— На каком основании? — заверещала соседка.

— На каком основании что?

— Вы выгоняете Владимира?

— Мы разводимся. А он не сказал? — Настя уперла кулачки в бока, опираясь спиной на свою дверь. — Так я вам говорю. Он теперь ваш. Он свободен. Распоряжайтесь. Или с этим какие-то проблемы?

— Как раз с этим никаких проблем, Настя.

— А что тогда?

— Проблемы с жилплощадью, которой вы пытаетесь лишить бедного Владимира.

— О господи!

Настя закатила глаза. Взялась за дверную ручку и, прежде чем скрыться в своей квартире, проговорила:

— Проблемы с жилплощадью у Владимира нет. Потому что у Владимира нет жилплощади. Запомните это и не рассчитывайте.

— На что? — Толстые щеки Инны Гавриловны гневно подрагивали.

— Ни на что.

— У нас еще один труп. — Хорцев потер ладонями щеки. — Просто кошмар какой-то! Один за другим, один за другим.

Егорова вжала голову в плечи. Ей нездоровилось. Знобило и слегка подташнивало. Сестра по телефону диагностировала у нее начинающийся грипп и посоветовала отлежаться пару дней. Она не послушалась. И зря. Если покойник выглядит так же, что и предыдущий, в студенческом городке, то ее точно вывернет. Прямо при Кирилле Игнатове. А разве это возможно? Нет. Она должна быть при нем сильной, волевой, сволочной. Он не должен догадаться, что она на самом деле нюня и размазня. Что любит блузки с рюшками. И что до сих пор засыпает в обнимку с плюшевым медведем, подаренным ей на десять лет.

Он не должен догадаться. И никто не должен.

А если она сейчас поедет на преступление, где фигурирует растерзанное тело, она не вынесет. Она или расплачется, или убежит.

— И что там? Снова любитель скальпов объявился?

Кирилл почти сразу дал кличку жестокому убийце и настаивал на объединении обоих убийств в серию. Хорцев пока сопротивлялся. Но если сегодняшнее убийство подобное, то он вынужден будет согласиться.

— Какой, к чертям, любитель скальпов? — взвился сразу Хорцев и даже зад от стула приподнял. — Чего мелешь, капитан?

— А что там?

Кирилл вяло улыбнулся и нехотя полез из-за стола. Схватил с тумбочки свою сумку, кивком указал Егоровой на дверь.

— Там просто убийство. Или самоубийство. Не знаю. Под машину попала женщина, — пробубнил майор Хорцев.

— Оп-па! А мы при чем? — Кирилл приостановился у двери. — Дорожно-транспортное происшествие, а мы при чем?

— При том! — огрызнулся Хорцев и вздохнул с печалью. — При том, что фигурантка там наша погибла.

— Кто такая? — Кирилл прищурился.

— Скворцова Анастасия.

— Опаньки! — Кирилл привалился плечом к притолоке. Задумчиво пробубнил: — Что-то видела, и ее ликвидировали как возможного свидетеля? Или супруг отомстил?

— О господи! Капитан! Прекрати уже, не выезжая на место, истории сочинять! Поезжайте с Егоровой. Жду отчета.

Они уже прилично отъехали от отдела, когда Кирилл, покосившись на нахохлившуюся Егорову, спросил:

— Что не так, лейтенант?

— Все так. — Она попыталась распрямить плечи, но тут же болезненно поморщилась. — Так… Приболела немного. Хорошо еще, что не любитель скальпов поработал, а то бы я точно не выдержала такой картины.

— Погоди радоваться. — Кирилл одобрительно кивнул, Егорова его линию принимала, это неплохо. — После ДТП такие картины бывают, что погибшая Воронцова покажется тебе…

— Заткнись, а! — взмолилась Егорова, прижимая руки к животу. — Тошнит!

— А ты не беременная? Егорова? — присвистнул Кирилл. — Я, может, что-то пропустил, и щетинистый сержант…

— Заткнись! — строго потребовала она, выпрямляясь. — Не было никакого сержанта. У него девушка есть.

— А если бы не было?

Кирилл покосился на ее острые коленки, обтянутые плотными штанами защитного цвета. Вдруг некстати вспомнил ее огромный, как остров, диван. И ее мохнатые тапки. Интересно, а у нее есть дома котенок? Или собака? Должен же быть. С кем-то она делит свое одиночество. Ну не с плюшевой же игрушкой. Это было бы откровенным перебором.

Надо будет как-нибудь спросить. При случае.

Сейчас же он решил спросить о другом.

— Хорцев? Тебя невзлюбил? С чего ты решил? — Она недоуменно покрутила головой. — Я не заметила.

— Ну конечно! Не заметила она! — фыркнул Игнатов. — С тобой любезничает, а меня едва терпит. Так не было раньше.

— Со мной он не любезничает, если что. — Егорова надула губы. — Он просто со мной мягче, потому что я…

— Потому что ты что? — поторопил ее Кирилл, когда она внезапно запнулась.

— Потому что я девочка, — пискнула Егорова и покраснела как свекла.

— Кто?! Ты? Девочка? — И он, как дурак, заржал в полное горло. — Нашла девочку! Девочки носят платьица в оборочках и туфельки на каблучках, а ты, Егорова, из штанов не вылезаешь, потому что ты мент. Мент, и только. И неплохой, к слову, мент. А захочешь думать иначе, тебе не место в нашем отделе.

Ей очень хотелось ему возразить. Очень! И сказать, что платьиц нарядных и дорогих у нее — полный шкаф. И туфельки есть на шпильках. И ботиночки на кнопочках. И всякие разные шарфики, и из настоящего, натурального шелка платки.

Но она смолчала. Он же не оскорбил ее, он назвал ее ментом, причем неплохим. А это уже комплимент. Особенно из его уст.

— Знаешь, капитан, думаю, что все дело в его старшей дочери.

— Что? Не понял?

Кирилл закрутил головой, он пропустил въезд во двор, где произошло дорожно-транспортное происшествие.

— Какая дочь? Чья дочь?

— Старшая дочь Хорцева. Ты с ней знаком?

— С Нюрой? Ну да. Как-то пересекались на совместных выездах на природу. И что с того?

— Ты просто пересекся, а девчонка напридумывала себе невесть что.