Сергей свернул изображение на мониторе. Он делал задание, которое не следовало показывать коллегам. Об этом его предупредили в кабинете начальника отдела. Кто знает, чего Глеб повис на перегородке? Может, внимание Саши не к нему именно его закусило, а может, он шпионит на каких-нибудь конкурентов. Лучше подстраховаться.

— Чего ты там прячешь, извращенец? — тихо прошипел Глеб, тыча пальцем в потухший монитор. — Думаешь, я не знаю, кто прислал мне эти картинки?

Сережа промолчал. Он был озадачен. Глеб не мог его вычислить. Он отправлял ему письмо вообще с левого компа. Не со своего. Даже если бы и удалось установить хозяина адреса, это Глебу ничего не дало бы. Как тогда? Или просто на испуг его берет?

— Не понимаю, о чем ты. — Он поднял на Глеба взгляд, наконец-то смог. — Что за картинки? Покажешь?

— Сволочь, — прошипел Глеб после затяжной паузы. — Не прощу тебе никогда! Никогда не прощу!

— Не понимаю, о чем ты, Глеб.

Сережа был озадачен еще сильнее. Неужели тот случайный малый, с компа которого он отправил фото, вспомнил его? Неужели смог описать его? Да нет, вряд ли. Глеб блефует.

— Поймешь, Сереженька, очень скоро поймешь, с кем связался, — пообещал коллега.

Его живот отлепился от прозрачной перегородки. Пальцы прошлись по пуговицам. Нашли расстегнутую. Попытались застегнуть. Не вышло. Рубашка была тесна. Глеб сделал два тяжелых шага назад. Нащупал руками рабочее кресло. Упал в него. И снова нацелил на Сережу палец. И шевельнул губами. Видимо, снова угрожал. А потом с гадкой улыбкой отвернулся и зашустрил по клавиатуре.

Сергей отвернулся со вздохом. Подвигал мышкой. Монитор снова засветился. Появилась таблица, которую ему велено было сдать к концу недели. И вместе с ней появилось оповещение, что на почту пришло сообщение.

Сережа тут же открыл. И остолбенел.

Нет, не так. Он умер в ту же минуту, в ту же секунду.

На почте не было текста. Там было фото. Фото его самого. Возле общежития студенческого городка, где недавно кое-что случилось и где ему лично совершенно нечего было делать. Он давно закончил это учебное заведение. А он там был, был, был! И кто-то его сфотографировал в тот момент, когда он…

Он посмотрел адрес отправителя. Он был зашифрован, но сомневаться не приходилось, это Глеб. Его жирная морда светилась довольной ухмылкой, и он без конца делал ему знаки растопыренными пальцами, намекая на то, что наблюдает за ним.

Интересно, это все фото или есть еще? Или он каждый день станет присылать ему на почту что-то новенькое?

Эх, неспроста ему слежка чудилась. Неспроста. Видимо, Глеб вычислил его и решил отомстить. Но если он пойдет дальше, не удовлетворится только рассылкой одних фотографий, то ему — Сергею Агееву — конец!

До конца рабочего дня он еле высидел. Саша несколько раз пыталась с ним заговорить, он отмалчивался или извинялся, ссылаясь на занятость. Как только прозвенел звонок, знаменовавший финал рабочего дня, он схватил сумку, куртку с вешалки, шагнул из своего прозрачного квадрата и едва не наступил на девушку.

— Идем?

В одной ее руке было два билета, в другой она держала сумочку. Укороченный плащик, узкие брючки, туфельки на шпильках. Милая стрижка, открытое лицо, прекрасные глаза. Господи, в ней было столько чистоты и непорочности, что он не смог сказать ей «нет».

Один раз. Только один раз он сходит с ней в кино. И все. Больше никакого продолжения. Он не может, потому что он больной урод. Потому что он запятнан. Он преступник!

Они вышли на улицу. Поймали такси. Сели сзади и о чем-то проговорили всю дорогу. Он не понимал, о чем они говорят. Просто поддерживал ее разговор, ловил ее слова и отвечал. Это было, как играть в пинг-понг. Забавно и не обременительно и тут же забывалось. Потом был фильм, который он не видел, потому что Саше приспичило все полтора часа продержать его за руку. Он не сумел одернуть свою руку, когда она до него дотронулась. И полтора часа боролся с собой, чтобы не застонать.

Ему было хорошо. Ему было так хорошо и покойно рядом с этой милой девушкой, что хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось — ее присутствие, ее прикосновение. Даже на какое-то время удалось забыть, что он убогий, что он больной урод, преступник.

Вспомнилось уже на улице, когда Саша запросилась к нему в гости.

— Понимаешь, я живу с той самой подругой, которая заболела. Мы снимаем квартиру на двоих. Однокомнатную, — затараторила Саша, повиснув на его локте. — А к ней сегодня парень приехал. Пока я была в кино, он решил ее навестить. Ну и просили меня раньше двенадцати не возвращаться. Ты понимаешь, о чем я?

Еще бы! Еще бы ему не понимать. Он все это понимать начал слишком рано. Еще десяти лет не было, когда он все это начал понимать. Саше и не снились его университеты. И слава богу!

— Может, поедем к тебе? Время скоротаем. Ты не подумай, я ничего такого. Никаких намеков. Ты кажешься мне вполне нормальным парнем. С любым другим я бы ни за что не осмелилась. Ты понимаешь, о чем я?

— Да. — Его губы снова будто склеились.

— Просто по улице бродить холодно. — Она повыше подняла воротник короткого плащика. — А идти куда-то кофе пить… У меня с деньгами, если честно, не очень. Да и у тебя, думаю, не лучше. Зарплату нам сообща задерживают. Я за простоту, Сереж. За откровенность, понимаешь? Мы же коллеги. Сидим неделями, месяцами бок о бок. Практически родственники. Так что? Едем к тебе, коротать вечерок?

Он все никак не мог решиться. Он не знал, что делать.

Нет, в доме у него было чисто. Почти стерильно чисто. Не было ничего, что бы намекало на его страшный недуг. Никаких гадких фото по стенам. Никаких журналов или видео. Он старательно зачищал дом от всяческой мерзости. Был болен только на улице. Только на людях.

Но Саша в его доме…

Это под запретом! Потому что это соблазн, черт побери! Он не может, он не должен.

— Так что, едем? Пироженок купим по дороге. Я знаю, где продаются всегда свежие и очень вкусные. Ты любишь пирожные, Сережка? — И она раскатисто засмеялась, ткнув его в бок локотком.

Любит ли он пирожные? А он и не знает. Давно не пробовал. Он вообще не мог сказать, что он любит из еды. Что-то ест, почти не чувствуя вкуса. Просто избавляется от сосущего ощущения в желудке. А удовольствия он не получает. Удовольствия от еды.

Он шел за ней как на привязи. Сначала в какой-то огромный магазин, где невероятно пахло ванилью и свежеиспеченным тестом. Потом подставлял руки, когда она грузила его коробками с пирожными и прочим десертом. Затем на стоянку такси. Подчинялся безропотно, до тех пор, пока они не очутились у его подъезда.

— Идем, чего ты? — Саша снова поежилась. — На улице холодно, Сережа.

— Саша, погоди. — Он встал как вкопанный. Опустил глаза вниз. — Мне надо тебе кое-что сказать.