— Спим в одной кровати, знаешь? — спросил он, ставя ее на верхнюю ступеньку крыльца.

— Инна Сергеевна предупредила. — Она опустила голову, но тут же вскинула ее. — Но это ничего не значит! Мы под разными одеялами.

— Смотри, не дай бог, приставать станешь, — прикрыл он указательным пальцем ее рот.

— И что будет? — У нее вырвался нервный смешок.

— А я… — Он задрал голову к дощатой притолоке, отструганной отцом до блеска. — А я маме тогда пожалуюсь.

Целоваться они начали прямо там же, на ступеньках крыльца. Старое, толстое, клетчатое одеяло путалось у него в ногах, когда он снова подхватил Егорову на руки и потащил в гостевую спальню. Она счастливо смеялась и что-то шептала ему на ухо. Он вообще ничего не разобрал. Он неожиданно оглох и ослеп и еле протиснулся с ней в дверь спальни, с ходу с грохотом распахнув дверь пинком.

— Тише ты! Родителей разбудишь, — заверещала она шепотом.

— Я тихо, — возмутился он.

Он же ничего не слышал, кроме ее и своего дыхания. Он же ничего не видел, кроме ее мерцающих в темноте глаз. И белозубой улыбки. И рта, оказавшегося очень сладким на вкус.

— Это варенье, — призналась она, рассмеявшись, уже после того, как они разместились каждый на своей половинке дивана.

— А я думал, это губы у тебя такие сладкие, Егорова.

— Ты так и будешь называть меня по фамилии? Даже теперь? — Она ткнула его кулаком в бок.

— Пока да.

— А когда нет?

— Когда станешь Игнатовой, к примеру. Тогда стану называть Игнатовой. А пока Егорова, — он широко зевнул и потер глаза. — Спи давай. Мама утром завтрак рано подает. Спокойной ночи, лейтенант Егорова.

— Спокойной ночи, капитан Игнатов.

Она тихо рассмеялась. Нашла в темноте его руку, переплела свои пальцы с его, и обрадовалась, когда он их не отнял.

— Кирилл! — позвала она, еле угадав его ровное дыхание. Он засыпал. — Кирилл, можно еще один вопрос?

— Ну! Чего тебе? Какая же ты неугомонная у меня! Спрашивай!

— Наталье Павловне ведь ничего не светит? В плане срока?

— Слепцов отказался писать на нее заявление. Из-за дочери Наты. Ну и генеральную доверенность Наталья Павловна не стала отзывать. Они договорились.

— А ее дочь? Ирина? Она как? Ты же присутствовал при их встрече, когда они вместе Слепцова из СИЗО ждали. Как они?

— А никак.

— В смысле? — Она приподнялась на локте. Заглянула в его лицо, еле рассмотрев его черты в темноте. — Они что? Дочь ее не простила? Как? Ну расскажи, Кирилл! Как они?

— Я же сказал, что никак, — он заворчал что-то неразличимое. Заворочался, перевернулся к ней лицом, схватил и тесно прижал к себе. — Наталья Павловна принялась просить прощения.

— А что Ирина?

— А Ирина… Она дочь своей матери. Может быть непримиримой и холодной. Она кивнула и сказала, что свою мать она уже оплакала. И ушла…