ответить. За последний год он сильно сдал. Он мало ест, вообще отказывается от общения и стал очень забывчивым.

— Но фюрера он помнит?

— Он забыл, как зовут его детей. Самое главное, он не может вспомнить, как оказался в Лондоне. Но когда мы ему назвали имя Гитлера, в его лице что-то поменялось. Он сказал, что с этим человеком он дружен. При этом он не мог вспомнить, кто этот человек, чем он занимается.

Черчилль удивленно слушал, не перебивая.

— Врачи считают, что он страдает пресенильной деменцией. Она развилась у него на фоне сильного стресса, связанного с полетом. Это такой вид умственной деградации, который развивается у некоторых людей намного раньше, чем обычно.

Черчилль достал сигару, но не закурил, а отвернулся в сторону и затем спросил:

— Ему давали психотропные?

— Разумеется, ему давали сильные психотропные лекарства. Врачи считали, что у него есть и эпилепсия. По крайней мере, в начальной стадии.

По Черчиллю было видно, что он доволен этим рассказом. Он стоял почти вплотную к шефу контрразведки.

— Значит, так. Гесса посадить в одиночку, все документы, связанные с его полетом, обозначить грифом «Совершенно секретно» и закрыть в архив. Надолго. Скажем, лет на сорок-пятьдесят. Пусть к тому времени, когда мы их откроем, нас не будет на этой грешной земле.

— До 2010-го? — удивленно переспросил Робертсон. — Нас точно уже не будет.

— Или еще дольше. Пусть ни одна душа никогда и ничего…

Глава 25

Конспиративная квартира британской контрразведки

Доктор устало ходил по комнате и периодически вскидывал вверх левую руку, повторяя при этом:

— Ну? Ну что?

Гесс, заметно осунувшийся с момента первой встречи с доктором, сидел совершенно безучастно, глядя на зашторенное окно.

Доктор приехал на очередную встречу с Гессом и уже второй час пытался провести заключительный опрос пленника. Он должен составить отчет о состоянии Гесса, и на этом его работа с заместителем Гитлера заканчивается. Так ему сообщили в управлении контрразведки.

Доктор взял стул, поставил его напротив Гесса и молча посмотрел в его лицо. Челюсти Гесса плотно сжаты, глаза смотрят прямо, на виске едва заметно бьется маленькая жилка.

— Рейхсминистр, неужели вы мне не доверяете? Столько лет. Столько лет. Разве мы не друзья?

Лицо Гесса отразило страдание, он впервые посмотрел прямо на доктора.

— Друзья? Разве вы мой друг?

— Конечно. Я никогда не был врагом.

— Как вас зовут?

Доктор удивленно кивнул:

— Доктор. Вы меня всегда звали «доктор».

— Да? Вы доктор?

Гесс встал и, немного прихрамывая, пошел к барной стойке, показал длинным пальцем на графин с какой-то настойкой.

— Это вы сделали? Что тут?

В графине была настойка, которую Гесс сделал сам из сухих кореньев и трав, что ему принесли по точному перечню, составленному им самим.

— Травы. Это ваша настойка.

— Какие травы?

— Ну, вы просили корень пастернака, подорожник, еще что-то, — неуверенно ответил доктор.

— Вот, не знаете! Значит, вы не доктор. Если смешать растолченный корень пастернака, подорожник и настоять на спиртовом растворе, получится лекарство для желудка, — радостно сообщил Гесс.

Он ожесточенно потер одну руку об другую. Взял стакан и налил из графина немного настойки. Доктор наблюдал за манипуляциями и ничего не отвечал. Гесс отпил из стакана, сел на стул и закрыл глаза.

— Как зовут вашего сына?

Гесс не шевелился.

— А вашу жену? Она одна сейчас. Если Гитлер не расстрелял.

Гесс не открывал глаз.

— Кто это — Гитлер?

— Это ваш фюрер.

— Сын?

— Нет. Это ваш вождь, вы говорили, что он ваш лучший друг.

Гесс немного оживился и ответил:

— Да, конечно. Мы с ним воевали вместе, он тоже летчик, я помню.

— Нет, он канцлер Германии.

— Фон Папен. Рейхсканцлер — фон Папен. Вы путаете что-то.

— Нет. Не путаю, это вы меня путаете.

Доктор нервно вскочил, приблизился к столику, раскрыл свой чемодан, достал и открыл маленькую черную коробочку, покрытую изнутри замшей. Внутри лежало несколько пилюль, которые доктор высыпал себе на ладонь.

Гесс безучастно следил за манипуляциями. Доктор подошел к барной стойке, налил в оловянную кружку воду.

— Рейхсминистр, это таблетки для вашего желудка. Примите.

— Я пью мою настойку.

— Хорошо, но таблетки очень нужны.

— Не могу, я только выпил настойку. Оставьте на столе.

— Ну что вы? Пейте. — Гесс молча стоял у окна, отвернувшись от доктора. — Ладно. Не хотите сейчас, потом через часик примете, — доктор закрыл чемоданчик. — Прощайте, рейхсминистр. Теперь у вас будет другой доктор. — Повернулся к Гессу и раздельно произнес: — Я даже привык… Прощайте.

Доктор вышел из комнаты Гесса, не глядя на пленника.

— Ну что, доктор, что скажете? — В коридоре доктора встретил начальник управления дезинформации.

— Мне надо подумать, сэр.

— Нет времени. Давайте вашу оценку. — Контрразведчик подал знак охраннику, и тот молча ушел по лестнице на нижний этаж.

— Обычно я диктую…

— Конечно. И ваш доклад попадает потом ко мне. Но сегодня нет времени. Через час я должен доложить… — Он кивнул головой куда-то вверх, намекая на то, куда пойдет отчет.

Доктор вздохнул, сделал несколько шагов по коридору, аккуратно поставил чемоданчик на пол.

— Хорошо… Проблем со здоровьем у Гесса нет…

— О, даже так? Настоящий ариец?

— Я сказал про здоровье, имея в виду его физическое здоровье. У него проблемы с психикой. Это долго объяснять, попробую в нескольких словах. У Гесса наблюдается явная пресенильная деменция с прогрессирующей выборочной амнезией.

— Контрразведчик недоуменно поднял брови.

— Деменция — это возрастное слабоумие, обычно наступает после шестидесяти или семидесяти лет. Если слабоумие наступает раньше, то говорят о ранней, так называемой пресенильной, деменции. Гесс намного моложе, ему всего пятьдесят.

— Вы утверждаете, что Гесс слабоумен?

Доктор криво улыбнулся и кивнул.