Водитель лежал в луже крови. Его голова была разбита. Он балансировал на грани сознания и бессознательного состояния. Не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы понять драматичность положения.

– Как вы здесь оказались? Что с вами произошло? – спросил Сенников у водителя, когда тот раскрыл глаза.

– Для дочки… Игрушку… Любимую… А тут этот… Я и не думал… А он такой… Голова… Болит… – пытался говорить раненый, но произнести хотя бы одно более-менее связное предложение он не мог.

Артем сообразил насчет игрушки. На то, что водителя не хватились вечером, тоже нашлось правдоподобное объяснение: он ушел искать игрушку, а жена и дочка попросту заснули и не обнаружили, что тот не вернулся. Командир экипажа задал еще один вопрос:

– На вас кто-то напал?

– Да, – едва шевеля губами, промолвил водитель.

– Вы рассмотрели его? Это кто-то из местных жителей? Может, рыбак? – не останавливался Сенников, видя, что раненый угасает буквально на глазах, а любое движение лишь ускорит смертельный исход.

– Рыбак?.. Нет же… Какой там… Видел… Копался… После уже… Сзади… Он… Зачем так? – слова водителю давались все труднее и труднее.

– Кто он? Скажите же ради бога! – воскликнул летчик, боясь, что раненый умрет и не скажет самого главного.

Взгляд водителя мутнел с каждой секундой. Казалось, что он и слышит все, но отреагировать уже никак не в состоянии. И действительно он шевелил губами, но не издавал ни звука.

– Скажите! Скажите! Мы должны знать, кто это сделал с вами! – Пилот старался узнать у угасающего водителя имя убийцы.

Умирающий изо всех сил пытался вымолвить, но снова и снова с этим ничего не получалось. Сенников нагнулся к нему и подставил ухо почти к самым губам шофера. Тот из последних сил сумел что-то прошептать и тут же скончался. Обескураженный услышанным пилот закрыл умершему глаза и поднялся в полнейшем изумлении. В то, что он услышал, поверить было трудно.

«Да ну! – отмахивался Артем от чересчур неожиданной информации. – Этого не может быть. Ни в какие ворота не лезет. Темнота ведь была. Могло и почудиться. А вообще это могло быть всего лишь бредом предсмертной горячки». Так или иначе, но нужно было не терять времени, а сообщить товарищам по несчастью о случившемся. Командир экипажа вышел из багажного отделения и побежал в сторону лагеря.

Шума поднимать не хотелось. Летчик обратился к Селиванову и еще к нескольким людям. Рассказал все, как было. Его рассказ произвел на слушателей впечатление.

Александр Викторович задумался, как сообщить жене водителя о том, что ее муж погиб. Хотелось, чтобы эта новость прозвучало корректно. Однако раздумье оказалось напрасным. Женщина сама подошла к послу и стоявшим рядом с ним мужчинам и со слезами на глазах спросила:

– Мой муж погиб?

– Мы сожалеем, – промолвил посол.

– Я так и знала! – запричитала женщина. – Я чувствовала, что так случится… Боже, что же за наказание! Ну почему?! Почему?! За что мне эти испытания?! Муж погиб. Дочка умирает. Зачем мне жить?! Для чего, Господи, оставляешь мне жизнь?!

Слушать ее без содрогания было почти невозможно. Сенников попробовал успокоить женщину. Но это оказалось совершенно бесполезным занятием. Она проливала слезы, заламывала руки, выла на весь лагерь. Теперь даже тот, кто не был до последнего момента в курсе событий, узнал или догадался о приходе нового несчастья. Ощущение безнадежности среди потерпевших еще больше усилилось.

Селиванов, Сенников и несколько мужчин направились к самолету. Нужно было принести тело водителя и похоронить рядом с теми, кто погиб в результате авиакатастрофы. Вдова, однако, не отпускала их до тех пор, пока ей не разрешили идти вместе с остальными. И посол, и летчик понимали, к чему это приведет. Но не взять убитую горем женщину с собой они не могли. Она оставила дочку под присмотром одной из легкораненых пассажирок и двинулась к самолету.

Как и предполагалось, вдова разрыдалась пуще прежнего, едва только увидела погибшего мужа. Те же мольбы и взывания к богу звучали теперь еще сильнее и громче. Однако, помимо этого, она обвинила и пилота. Мол, нашел и не позвал никого на помощь, дал умереть прямо на этих чертовых сумках и чемоданах. То, что именно Сенников обнаружил ее мужа, она поняла по обрывкам фраз мужчин еще в лагере.

– Да вы только посмотрите, какое там ранение! Ему же череп раскроили. Чудо, что он вообще до утра сумел дотянуть, – отвергал обвинения в свой адрес пилот.

– Интересно, кто же это сделал? – задался вопросом Селиванов и тут же уточнил у летчика: – А вам он случайно ничего не успел рассказать?

Командир экипажа, как ни в чем не бывало, отрицательно покачал головой и сказал:

– Нет. Он только бредил о какой-то игрушке. О мамонтенке или что-то в этом роде.

Он специально умолчал о подробностях, не желая озвучивать явный, с его точки зрения, бред.

– О мамонтенке? – удивленно переспросил посол.

– О слонике. Это для дочки, – встряла вдова, продолжая лить слезы над телом погибшего мужа.

– Да-а-а, – протянул Селиванов. – Суть дела это мало проясняет. Ведь убили его явно не из-за игрушки, а по какой-то другой причине.

– Он явно кому-то помешал, – предположил один из мужчин. – А помешать он мог только тому, кто сам собирался порыться в багаже и остаться ни для кого не замеченным. Нам все эти шмотки и прочее барахло без надобности. Нам бы воды, еды да лекарств. А кому на этом чертовом острове нужна шмотки? Только местным. Тем более что среди них есть и довольно молодые. Пофорсить охота.

Александр Викторович, выслушав эти рассуждения, готов был принять их в качестве наиболее убедительной рабочей версии. Но, с другой стороны, ему не хотелось верить, что кто-либо из здешних рыбаков пошел на убийство ради призрачной наживы. Посол озвучил свои мысли и добавил:

– Ситуация сложнейшая. Если убийца действительно из местных, то все может обернуться весьма трагично. Допустим, наш водитель сопротивлялся и ранил убийцу.

Убийца придет в деревню и растрезвонит, что пока он выкапывал корешки и личинки, на него напал русский. Старейшины решат, что мы недостойны помощи, и не дадут нам больше ничего. А вдобавок могут потребовать что-нибудь. Выдать виновного, например. У них здесь часом не практикуется традиция суда над уже погибшими?

– Что?! – вскрикнула женщина, уловив дьявольскую суть вопроса. – Я никому не отдам моего мужа!

– Да успокойтесь же, – обратился к ней Сенников. – Никто не собирается выдавать тело вашего мужа островитянам. Да и нету у них таких обычаев. Это господин посол преувеличивает. Сгущает краски.

– Чего уж там сгущать! – вздохнул он. – Тут и без меня все люди в унынии. Они боятся умереть от ран, голода, жажды. Сейчас же после убийства нашего уважаемого водителя всех охватит еще больший страх. Скажут: «Если одного убили, то какая гарантия, что не станут убивать всех остальных?» И вот как изволите панику унять? Как предотвратить ее распространение, если даже самому становится не по себе от всего этого?