В это лето наконец появился шанс применить это правило на деле. Мы поклялись, что узнаем, кто вырубил лес.

В большой тайне от бабушки был разработан план. На листке бумаги я нарисовала наш дом и три точки: товарную станцию, воинскую часть и лесной терминал. У бабушки я взяла подробную карту местности. На ней обнаружились неизвестные нам дороги через лес и поле. Мы с Лизой их пометили, потому что езда на велосипедах по шоссе для нас не годилась. За это бабушка строго наказывала – могла на целый день отправить полоть грядки или снимать с салата и капусты мягких зеленых гусениц, извивающихся в руках. Лиза сразу закатывала глаза и говорила, что она прямо сейчас здесь и скончается – так противно ей к ним прикасаться!

Все интересующие нас объекты находились в разных сторонах, а лесной терминал – километров за десять от деревни, в месте, где наша скромная извилистая речка Вьюн вдруг расширялась, становясь судоходной для мелких барж и катеров.

Сначала мы решили прокатиться на товарную станцию. Лиза приготовила три бутерброда с сыром и сунула в сумку бутылку с холодным чаем, а я высвистела Петю. И мы поехали.

Сразу за деревней начинались поля, и мы целый час неслись среди цветущих трав, вспугивая с сухой глинистой дороги мелких птах и разметывая колесами прытких кузнечиков. Над нами проносились небольшие облака, похожие на одуванчики. Жара еще не началась, и ехать было приятно.

Потом дорога спустилась в заболоченный лес и вскоре из густых зарослей ольхи и ивы неожиданно вывернула на товарную станцию с бетонной платформой, двухэтажным каменным домиком и несколькими покосившимися деревянными строениями. Возле них дрыхло штук пять дворовых собак. Мы немного струсили, но псы, разморенные дневной жарой, даже не пошевелились.

На станции не было ни души. Сверкающие на солнце рельсы, рассекая чахлый лес, у горизонта сливались с небом. В воздухе был разлит густой запах расплавившегося на солнце креозота, которым пропитывают шпалы.

По кривой лестнице со стертыми бетонными ступенями мы поднялись на второй этаж станционного здания. Из-за двери, когда-то обитой черным дерматином, теперь сплошь разодранным, с кусками ваты и стружки, слышались голоса и странный треск.

Я постучала, но никто не ответил. Петя дернул за ручку, и дверь с кошмарным скрипом и скрежетом отворилась. Мы дружно ввалились в большую, невероятно захламленную кухню с ободранными грязными обоями на стенах и черным от копоти потолком.

В углу топилась чугунная плита, у окна стоял стол, заваленный грязной посудой, пустыми банками и бутылками. За ним сидели две необъятных размеров тетки и щуплый мужичок в ватнике, таком же драном, как и входная дверь.

Они разом замолчали и повернулись к нам, а мужчина замер с большой сушеной рыбиной в руке. Удушливо-отвратительный запах шел от плиты, где в огромной кастрюле кипело и чавкало какое-то варево для свиней.

– Вам чего? – строго спросила одна из женщин.

Я открыла рот и тут же, глотнув запах, поперхнулась и скривилась от подступившей тошноты.

Женщина заметила и усмехнулась.

– Мы кошку ищем! Черную! На днях из машины выскочила! – вдохновенно озвучил нашу версию Петя.

– Кошку?! – удивилась тетка и, повернувшись к другим, сказала: – Да вроде у нас черных не видно было. Полосатая прибилась, но потом сгинула куда-то… А наш-то Васька где?

– Шля-я-ется! – неожиданно густым басом прогудел мужчина и треснул рыбиной о стол.

– А она не могла уехать в товарном вагоне? – спросила я. Нужно было выяснить главное – про лес, не вывезли ли его.

– Может, и могла. Но вряд ли! Чего ей с дровами-то кататься. Зверь, он тоже про опасность понимает! Да потом мы уже две недели никаких товарняков не отправляли, а вы говорите, что потерялась она недавно… – И посмотрела на меня глазами, казавшимися особенно синими на загоревшем до коричневого цвета обветренном лице.

Мы дружно закивали, сказали хором: «Спасибо!» – и потянулись к выходу.

– Эй, малец! На́ вот рыбку! – И мужчина протянул Пете две серебристые тушки плотвы.

– Спасибо! – еще раз весело прокричали мы и скатились с лестницы.

Мордатый, с подбитым глазом, белый с серым пятном кот шарахнулся от нас под лестницу. Видимо, это и был загулявший Вася.

Отъехав от станции, мы остановились на краю поля, где комары сдувались ветром и не так сильно донимали. Петя достал из пакета обе рыбки и постучал каждой о торчавший придорожный камень. Потом мы их почистили, засыпав траву сверкающей на солнце чешуей.

– Вечно тебе, Петька, окружающие что-то вкусное дарят! – фыркали мы. – Ладно бы ты был зеленым дистрофиком!

Петя вспыхнул до ушей, но потом добродушно буркнул:

– Я же с вами поделился!

Рыба и правда была вкусная, и мы довольно быстро ее прикончили, а остатки побросали в маленький муравейник под кустом ивы, где наши дары, упавшие на него в прямом смысле с неба, вызвали среди муравьев страшную панику. Наше подношение они нервно восприняли как бомбардировку их маленького государства.

Потом мы завернули на речку, искупались и, радостные, помчались домой.

– Опять кататься? – поинтересовалась бабушка, видя, как мы торопливо заглатываем завтрак.

– Бабуль, мы помним – на шоссе не выезжать, на речке далеко не заплывать, долго в воде не сидеть, к коровам не подходить! В три часа – обед, и не опаздывать!

Мы скороговоркой проговорили все бабушкины наставления, прихватили под ее бурчание несколько свернутых блинчиков с капустой и помчались во двор, где уже ждал недовольный нашим опозданием Петя.

По пыльной улице мы проехали через село, мимо магазина, около которого сидели деревенские женщины в ожидании машины с хлебом. Наша хозяйка, тетя Клава, как всегда, с жаром всем что-то доказывала.

Потом пересекли переезд и долго тащились по грунтовой дороге в рытвинах и ямах. Трястись по этим колдобинам было несладко. Мы было совсем уже приуныли, когда вдруг посреди леса эта дорога неожиданно сменилась асфальтовой. Последние два километра мы с ветерком пронеслись по ней до самого военного городка, попав прямо из соснового леса на маленькую площадь, ограниченную двумя жилыми пятиэтажными домами и деревянным строением командного пункта части.

Объехав крайний дом, оказались на детской площадке. На скрипучих железных качелях сидели, вяло раскачиваясь, два офицера. За детской площадкой громоздились сараи и был виден тренировочный полигон со спортивными снарядами, похожий на площадку для дрессировки собак. Дополняли картину невысокие укрепления, сложенные из камней, и прикрытые дёрном дзоты.