Джемайма проснулась от ощущения, что ей жарко. Что-то горячее грело ее сзади, от шеи до лодыжек, и еще что-то, не менее жаркое и тяжелое, обвивалось вокруг груди.

Рука Сэма, его тело — вот что согревает ее!

Если бы не он, я бы умерла, мелькнула отчетливая мысль — и дрожь пронзила ее с головы до ног. Она слегка подвинулась, и его рука сжалась крепче, пальцы сомкнулись вокруг груди. Она осторожно отвела его руку, сожалея об этом, и попыталась высвободиться, но он отнял у нее свою руку и обнял за талию, притянув ее назад.

— Ты куда? — пробормотал он.

— Никуда. Совсем стемнело. Где собаки?

— В соседней комнате. С ними все в порядке.

— Их надо выпустить. Я слышу, как они скулят.

— Я сам. Как ты себя чувствуешь?

Она положила ладонь на обнимающую ее руку — на сей раз та оказалась на ребрах.

— Хорошо. Спасибо, Сэм. Ты спас мне жизнь.

— Не надо меня благодарить. Если бы я не попросил тебя пойти за водой, ничего бы не случилось.

— Глупости. Ты вообще ехал в Лондон. Мне просто повезло, что ты оказался здесь.

С минуту оба молчали, размышляя о том, что могло бы произойти, если бы он не остановился у нее на пути в Лондон.

— Все хорошо, — тихо сказала она и повернулась к нему — Не мучай себя.

Сэм притянул ее к себе, положил голову ей на плечо, и она ответила коротким объятием, но тут же отстранилась.

— Сэм, собаки...

— Ладно. — Он выбрался из импровизированной постели, подоткнул вокруг Джемаймы покрывало, зажег фонарь, натянул влажные джинсы и свитер. Потом выпустил собак, вскипятил чайник и подбросил дров в камин.

Собаки подбежали к хозяйке, оставляя на полу мокрые следы, счастливые и довольные, и стали лизать в лицо. Она обняла их, привалившись спиной к стене, закутанная в покрывало. Сэм подал ей чашку и устроился на краешке стула, с тревогой глядя на нее поверх своей кружки.

— Я нормально себя чувствую, Сэм. Перестань беспокоиться.

— Ты была вся синяя. Совсем окоченела. Еще пару минут в воде...

— Сэм, прекрати!

Он зажмурился, наклонил голову и глубоко вздохнул. Бедный Сэм. Сама она почти ничего не помнила — только то, что увидела лису и поскользнулась, а потом ощутила ужасный, смертельный холод... пока не очнулась обнаженная в объятиях Сэма. Все могло кончиться гораздо хуже.

Она отодвинула собак, поставила чашку.

— Сэм? — тихо произнесла она.

Он поднял голову и открыл глаза — в них читалось беспокойство. Все еще представляет меня в реке, догадалась Джемайма и накрыла ладонью его руку.

— Сэм, ложись со мной в кровать.

Его глаза обрели осмысленное выражение, пронзив ее насквозь, словно два синих лазера. Целую вечность он молчал, и она решила, что неправильно истолковала все, что он раньше говорил, все его взгляды и сигналы, не передаваемые словами, его смех.

Он встал, поднял ее на ноги и сгреб в охапку.

— Возьми фонарь, — коротко приказал он, и она повиновалась, осветила им путь вверх по лестнице.

В спальне Сэм осторожно усадил Джемайму на край кровати, отобрал у нее фонарь и поставил его на комод. За ними в комнату вошел кот, Сэм подхватил его на руки, решительно выставил на лестницу и закрыл дверь.

Джемайма сидела на кровати, закутанная в покрывало, и, затаив дыхание, смотрела, как он поднимает руки, берется за воротник свитера и стягивает его через голову. Его кожа блеснула в свете фонаря. У нее даже пальцы заболели — так захотелось дотронуться до него.

Он бросил свитер на пол, потянулся к джинсам. От звука расстегиваемой молнии у нее перехватило дыхание, и она, как зачарованная, смотрела, как он запускает под пояс большие пальцы рук и снимает джинсы и трусы одним быстрым экономным движением.

Потом он шагнул к ней, и в глубине его глаз на мгновение мелькнула неуверенность. В глазах Джемаймы, во всем ее существе неуверенности не было. Она желала его так же сильно, как он ее.

Она встала, отбросила покрывало и потянулась к нему. Их губы слились, тела сомкнулись. Она обвила руками его сильную шею. Так хотелось гладить его, касаться, но ее ладони были такие огрубевшие, шершавые от работы, что ей стало стыдно.

— Джем?

Наверно, он уловил ее колебание. Она подняла глаза, изнемогая от желания.

— Я хочу трогать тебя.

— Тебе что-то мешает?

— Ты сравнил меня с рабочим со стройки...

Он издал гортанный стон.

— Коснись меня, Джем, — прошептал он охрипшим от страсти голосом. — Пожалуйста, милая, дотронься до меня...

Она подчинилась, позволив своим пальцам исследовать очертания его спины, плеч, ребер, и везде его руки эхом следовали за ней, по ее телу, как в танце.

Джемайма поняла, что он повторяет ее движения, и ее руки скользнули выше, к ребрам, накрыли его твердые соски, и она почувствовала, как его ладони жадно накрывают ее груди.

Ей стало нечем дышать, остатки воздуха она выдохнула, прошептав:

— Сэм?

— Ты нужна мне, Джем, — пробормотал он, и она почувствовала его напряжение в твердых, вздувшихся под ее руками мышцах, в прерывистом дыхании, в безумном биении его сердца под ее ладонью.

Она отстранилась, подхватила покрывало, бросила его на кровать и откинула краешек. Потом повернулась к Сэму.

Их взгляды встретились. Она протянула руку.

— Иди ко мне, Сэм. Я тоже тебя хочу.

Простыни охладили ее обнаженное тело, и она слегка поежилась, когда ложилась в ожидании Сэма. Долго ждать не пришлось. Он лег рядом, их губы слились в отчаянном поцелуе.

Боже мой, подумала она, никто никогда не целовал меня по-настоящему, но тут же перестала думать и отдалась во власть ощущений...

Сэм лежал неподвижно, слушая тихий, ровный звук ее дыхания. Она обвилась вокруг него гибкой лозой, ее волосы щекотали ему губы, стройные ноги раскинулись в полном расслаблении. Испытанные ощущения потрясли его. Все произошло так, словно в его жизни никогда не было женщин, словно те немногие, тщательно отобранные дамы, которые иногда появлялись в его жизни, куда-то исчезли. Он и вообразить не мог, чтобы когда-нибудь касался кого-то так, как касался Джемаймы. Не мог представить, чтобы кто-то ласкал его тело с таким трепетом и самозабвением, как она. Ее ласки довели его до экстаза.

Волна чувств захлестнула его, мешая дышать, наполнила грудь, вытеснив воздух. Он издал стон, похожий на рыдание, и зажмурился, борясь с подступающими слезами.

Сегодня вечером она могла погибнуть, думал он. Если бы ее унесло вниз по течению, если бы он не услышал ее призыв, она лежала бы сейчас на столе в морге в ожидании патологоанатома и...