смотрю на его бедра. В этом месте расходилась чешуя? Не могу вспомнить. Приподнимаюсь на локтях, но на большее сейчас не способна. Лучше уж смотреть ему в лицо, чем гадать, куда подевались его члены. Может, безопаснее.

– Не могу понять выражение твоего лица. О чем ты думаешь?

Он колеблется, но наконец приходит в себя.

– Я думаю о том, что ты моя, Брайар Роуз.

Ладно, возможно, не безопаснее. Напрягаюсь, ожидая бессознательного отрицания. Знаю, каково быть с партнером, который считает меня своей собственностью, а не отдельной личностью. Но… оно не наступает. И все же я поднимаю подбородок.

– Я своя собственная, Сол.

– Да. – Он наклоняется и берет меня на руки. – Но еще моя. – Сол поворачивается и несет меня в ванную. Огромная ванна полна горячей воды, и он ступает в нее. Внезапно она уже не кажется такой огромной. Напрягаюсь, но он прислоняется спиной к краю и обхватывает меня рукой за талию. – Расслабься. Горячая вода поможет унять боль.

Эндорфины от нескольких оргазмов начинают развеиваться. Боль – пожалуй, преуменьшение века. Каждая мышца болит так, будто я пробежала марафон, но сомневаюсь, что у марафонцев пульсирует между ног. С другой стороны, откуда мне знать?

Робко провожу пальцами по маленьким порезам на нижней части живота. Такие же чувствую на ягодицах.

– Ты укусил меня.

Он издает шипение, похожее на смешок.

– Если бы я в самом деле укусил тебя, сомневаюсь, что ты бы выжила.

– Наверное, нет. – Расслабляюсь, прислонившись к нему и позволяя воде поддерживать меня, даже когда Сол удерживает меня на месте. – Как ты развлекаешься, Сол? Когда не управляешь территорией и не захаживаешь к Азазелю, чтобы трахать его людей?

– Ты так говоришь, будто они его питомцы, – фыркает он. – К тому же я бывал у него всего несколько раз.

– Значит, ты спишь с драконами? – Господи, зачем я об этом спрашиваю? Ревность снова возвращается и прожигает дыру в груди.

Он замолкает, будто обдумывает ответ.

– Едва ли я соблюдал воздержание с тех пор, как достиг зрелости, даже после того, как прекратил ухаживания. За последние годы у меня было несколько партнерш-драконов, и у нас всегда было взаимопонимание насчет того, какими могут, а какими не могут быть наши отношения.

Потому что его родители хотели, чтобы он женился на человеке и спас территорию. Это знание вызывает странные чувства.

– Я…

– Не переставай делиться своими мыслями. – Он напрягает предплечье возле моего бедра. – Скажи, о чем ты думаешь.

– Я не хочу ни с кем тебя делить, – шепотом говорю я. – Я понимаю, почему ты бы предпочел дракониху, тем более что почти женился на одной из них, но если ты мой муж, а я твоя жена, тогда я хочу, чтобы мы были только друг с другом. – Забавно, как от нежелания снова выходить замуж я перешла к требованию, чтобы нежеланный муж-дракон был только со мной.

Сол утыкается мне в висок.

– Значит, не будет никого, кроме тебя, Брайар. Обещаю.

Еще одно обещание, которому я не вправе верить, но он не давал мне причин сомневаться в нем. Я смотрю на каменную стену, размышляя, как же мы сумели так быстро оказаться в неизведанных водах. Он напрягается позади меня, и я, как самая настоящая трусиха, возвращаюсь к более безопасным темам.

– Ты уверен, что люди не питомцы Азазеля?

Он расслабляется рядом со мной.

– У них достаточно свободы, даже если они остаются на территории демонов-торговцев. Не могу сказать, какие у них мотивы, но едва ли их держат в клетках и передают из рук в руки без их согласия. Не все из них предпочитают… э-э… развлекать гостей Азазеля с других земель.

Я вожу пальцем по его чешуе. Да, лучше говорить об Азазеле, чем о странном собственническом чувстве, которое ощущаю под кожей.

– Раз у него так много людей, то зачем ему было приводить к вам нас пятерых? Почему бы не позволить им просто пополнить население этого мира?

– Азазель – хитрый мерзавец. – Сол шумно выдыхает. – Он делает это намеренно. Возможно, сейчас мы живем в мире, но так было не всегда. Он дразнит нас соблазнительной приманкой, но позволяет не больше, чем просто попробовать ее на вкус. Присутствие такого количества людей в то время, когда путешествия между мирами редки, в самом деле настоящее искушение, но в родословной Азазеля предостаточно людей. Он значительно могущественнее всех нас, и, как следствие, его территория никогда не будет завоевана.

В чем-то этот мир легко узнаваем, а в чем-то совершенно чужд.

– Похоже, в этом мире установилось неплохое равновесие. Вы не в состоянии войны.

– Сейчас. – Он вздыхает. – Я не стану лгать и говорить, будто меня не беспокоит, что случится, если предводители одних земель преуспеют, а другие потерпят неудачу. Столкновения между нами происходили на протяжении нескольких поколений. Столкновения. Но если баланс нарушится, война почти неизбежна.

Я содрогаюсь. Разумеется, я знала, что ребенок был одной из целей Сола, но я даже не задумывалась о последствиях того, что предводители всех территорий могут стремиться к одному и тому же. Вот только…

– Но как же та дама из дыма и пламени? Как же возможна… эм… беременность и все остальное?

– Русалка. – Он произносит ее имя, будто ругательство. – Суккубы и инкубы не выбирают себе предводителей так, как это делают драконы. Не родословная определяет, кто унаследует титул. А сила.

– Ох. – И ребенок-получеловек будет силен. Я содрогаюсь. Предводители земель не могут принуждать нас, но сдержатся ли остальные?

Надеюсь, они справляются лучше, чем я.

Вот только это несправедливо. Я знаю, где для меня проходит черта, по крайней мере, в этом. Но не могу распространять ее ни на кого, кроме себя самой. Если одна из других женщин хочет завести дюжину детей со своим монстром, это ее дело.

Даже если это навредит Солу?

Я гоню эту мысль прочь. С силой. Я пошла на сделку, прекрасно зная, что делаю, но сделала это не для того, чтобы помогать кому-то, кроме себя. Я не настолько самоотверженная, чтобы отказываться от ребенка. Я снова дрожу и обхватываю кулон, позволяя его твердости поддерживать меня, как и Солу, обнимающему мое уставшее тело.

– Похоже, все очень запутанно.

– Да.

Мне нравится его прямота. Сол не играет словами и не ходит вокруг меня кругами. Даже когда явно не хочет говорить о чем-то, не заставляет меня чувствовать, будто я виновата в том, что затронула тему, и теперь он раздражен, ведь я слишком глупа, чтобы понять проблему.

Я напрягаюсь и бью рукой по воде.

– Черт подери.

– Что такое?

– Он будто преследует меня. Я не могу перестать сравнивать вас, не могу избавиться от ожидания, что с тобой все пойдет наперекосяк, как и с ним.

Сол слегка упирается подбородком мне в макушку.

– Я