сопротивляться. При определенных обстоятельствах угроза краха – это не психическое заболевание.

Об изнасиловании и его осуществлении Ги Жорж говорит без смущения и с некоторой вульгарностью, но когда речь заходит об убийстве, он озадачен и не берет на себя ответственность за произошедшее. Система защиты базируется на двух уровнях: один практический, объективный и рациональный – не попасться; другой находится в ведении бессознательного, и глубинный мотив убийства ускользает от него. Одной из функций убийства может быть устранение следов изнасилования. Это похоже на самоуничтожающееся сообщение. Речь идет о том, что психоаналитики называют отменой: это механизм, назначение которого сделать так, будто ничего не произошло. Перед нами одна из бессознательных пружин в динамике повторения: ничего не было, поэтому я могу начать все сначала. Ги Жорж использует поразительное объяснение: «Казалось, все куда-то испарилось». Все случившееся стиралось до такой степени, что в результате он вообще не вспоминал о своих злодеяниях. Он знал, что Зверя Бастилии ищут, но не испытывал по этому поводу гордости, граничащей с манией величия. Как раз наоборот. С одной стороны, он беспокоился о том, что его схватят; с другой – усиленное напоминание о реальности, которую ему удалось затушевать, оживляло в нем тревогу. Внезапно он видит на экране поступки, которым следует оставаться в секрете, в том числе и для него самого:

– Я был в панике, – признается он. – Я зависал. Впадал в ступор, когда видел все это дерьмо!

Это полная противоположность голливудской легенде: Ги Жорж не убивает, чтобы о нем говорили. Он прячется.

Двоичная классификация убийц, делящая их на «организованных» и «дезорганизованных» полезна полицейским, которые выслеживают преступников такого рода. Но психиатр сталкивается с куда более сложной личностью. Отсюда целесообразность более усовершенствованной модели, такой, как трехполюсник с переменным утяжелением. Несмотря на то что в личности Ги Жоржа явно присутствует психопатическая доминанта, повторюсь: у подобных ему преступников всегда наличествует доля психопатии, доля извращений, доля скрытого беспокойства по поводу обращения в ничто и организация защиты, сосредоточенной на расщеплении.

Эта нарциссическая извращенная установка также построена для того, чтобы оградить субъекта от психотического крушения или от невыносимого депрессивного расстройства. Серийные преступные действия – это конечное следствие нарциссического извращения. Их функция заключается в усилении механизма расщепления «Я». У меня по-прежнему нет сомнений в том, что у каждого убийства есть своя характерная особенность в зависимости от обстоятельств, места, непредвиденных случайностей и реакции жертвы. И все же я спросил Ги Жоржа, заметил ли он миг перехода к преступлению, своего рода триггер? В итоге мы не нашли «кнопку запуска двигателя». Такое существует только в голливудских фильмах: знаковая дата, вызывающая воспоминание, и – хоп! – убийца убивает. В данном случае этого не происходит. Иногда он был в бегах и находился в состоянии неустойчивого равновесия, иногда был одинок, а иногда – в процессе романтических отношений, иногда он пил алкоголь и курил коноплю, а иногда оставался трезвым! Я склоняюсь, скорее, к сложному сочетанию возможностей: состояние ожидания, наличие свободного времени, благоприятное место. По стечению обстоятельств в этих условиях появляется женщина, и вот вам вспышка. Взаимодействие между его внутренним состоянием и тем, что он замечает во взгляде и силуэте незнакомки, превращает ее в добычу.

Во время нападения Ги Жорж избегает смотреть жертве в глаза. А когда все кончено, даже не может вспомнить ее лица. Конечно, жертва не «ничто», иначе зачем ему нападать? Даже если он этого не подозревает, она становится средоточием всех его проекций, но все, что происходит, должно быть полностью вычеркнуто из памяти.

Безразличие у Ги Жоржа преобладает над ненавистью. Признать ненависть, которая является проявлением человеческого и направлена на чью-то личность, значит вытащить на поверхность причину этого чувства, а также обнаружить собственные былые страдания и нанесенный вред. Весь защитный процесс нарциссического извращения как раз и состоит в том, чтобы стереть эту первопричину. Я спрашиваю его:

– Что вы испытываете к своим жертвам?

– Ничего, потому что они чужие, – или, – ничего, я же их не знаю!

Как я уже отмечал, он использует те же формулировки, говоря о биологической матери.

Поведение Ги Жоржа указывает на серьезное расстройство личности. Но его поступки не имеют отношения к действиям в состоянии бреда или к диссоциативному расстройству. Поэтому нельзя отказать ему в способности осознавать фактический характер и общественную опасность своих деяний. С чисто клинической точки зрения возможно обсудить снижение этой способности, особенно в случае первого убийства. Но какими бы непрозрачными ни были его мотивы в его собственных глазах, Ги Жорж сумел разработать стратегии предотвращения и прерывания последовательного процесса. И наоборот, он смог умышленно подготовить условия для преступных действий. Нельзя утверждать, что ты был «охвачен неосознанным стремлением», согласно устоявшемуся стереотипу, если вышел из дома с чемоданчиком, в котором лежит набор для убийства. Таким образом, мы вынесли заключение: с точки зрения судебной медицины Ги Жорж несет ответственность за свои действия.

После Ги Жоржа я собирался встретиться с Патрисом Алегре – еще одним нестандартным убийцей, во многом похожим на подобных ему и достаточно необычным, чтобы его опыт позволил нам лучше узнать серийных убийц с позиций клинической практики.

7. Патрис Алегре – Джекил и Хайд в одном лице

Арестованный в сентябре 1997 года Патрис Алегре признался в пяти убийствах и шести изнасилованиях, но ему предъявили обвинение еще в четырех убийствах. Тогда ему было двадцать девять лет и он жил со своей подругой и их дочерью.

Когда нас с Мишелем Дюбеком назначили экспертами по этому громкому делу, четверо наших коллег уже были в курсе всего, что происходило после заключения подозреваемого под стражу. Судья, не желавший упустить ни одной детали, вдобавок ко всему потребовал провести исследование личности обвиняемого, результаты чего нам очень помогли. В рамках этого анализа были установлены ценные сведения о ситуации в семье Алегре и о его ближайшем окружении. Всегда полезно сопоставить данные психиатрической экспертизы с показаниями третьих лиц, которые были знакомы с подэкспертным.

Когда мы опрашивали Патриса Алегре в тюрьме Тулузы, ему был тридцать один год. Перед нами предстал крепкий, атлетически сложенный голубоглазый мужчина. Он отпустил бородку, а волосы собрал в хвостик.

Мне трудно оставаться беспристрастным, когда речь заходит о моих ощущениях при первой встрече с ним. Когда Алегре появляется в комнате, я знаю, что передо мной серийный убийца. Мне известно о тех преступлениях, в которых он признался. Но более всего меня поражает то, что с самого начала он будто ожидает от экспертов помощи, словно надеется на их способность объяснить