Однако в реальности из пяти поставленных «лучшим охотником трех тысячелетий» силков добычу принесли только одни. Причем ставилась ловушка на оленя, а попался в нее заяц, маленький и глупый, явно случайно сунувшийся не на свое место.

Колдун повторил поиски звериных троп, переставил капканы, тщательно соблюдая все советы и правила, которые только помнил, увеличил число ловушек до девяти…

И через день отловил еще одного косого.

Дремучее и малограмотное древнее зверье явно не умело пользоваться передовыми капканами из далекого будущего и упрямо не шло в петли, не интересовалось приманками и сторонилось самоловов!

Почему?

Золотарев, всю жизнь добывавший еду из холодильника, а капканы изучавший лишь теоретически, с небольшой практикой на полигоне Загорского охотхозяйства, на ручную дичь со зверофермы – причины подобных хронических неудач совершенно не представлял.

Воспитанник братства попробовал и так, и этак – менял места установки, приманки, конструкции ловушек. Но все с тем же неизменным результатом: зверь к нему в силки категорически не шел.

Молодой чародей даже обрадовался, когда его свободное время закончилось. Время охоты на оленей осталось позади.

Пришел день пророчества – настало время охоты на людей…

Туземка появилась вскоре после рассвета. Невысокая – Степану немногим выше плеча; в длинном, по колено, платье из коричневой кожи, сшитой вертикальными полосками, причем на юбке замшевые полоски чередовались с лентами рысьего и лисьего меха; с воротом из горностая и полосками из костяных шариков, нашитых вдоль рукавов. Ее мокасины украшали кусочки цветного меха, складываясь в изящный рисунок. Похожий рисунок, но уже в виде тиснения, шел по ремню на ее талии и вышивкой на двух мешочках, что свисали с пояса. Вестимо – дикарка обладала настоящим талантом к рукоделию.

Золотарев, бесшумно ступая по прибрежной травке, пробрался к ней за спину, двигаясь на небольшом удалении и постепенно нагоняя.

Двигаясь мелким семенящим шагом и понурив голову, девушка добралась до пляжа, встала у самого уреза воды. Чуть помедлила, покачиваясь и всхлипывая, и занесла ногу для шага вперед.

– Бо-ог в по-омощь! – тоном волка из знаменитого мультфильма громко произнес Степан.

Дикарка громко вскрикнула и резко развернулась, выхватив нож – вырезанный из темного дерева, украшенный резными костяными накладками, с лезвием из вклеенных в глубокий паз коричневых кремниевых пластинок. И только тот, кто никогда в жизни не резался о разбитое стекло, мог поверить, что этот клинок был менее опасен, нежели обычный стальной нож.

Именно поэтому молодой колдун в первую очередь посмотрел именно на оружие туземки, одновременно произнося заранее заготовленную фразу:

– Для человека, решившего расстаться с жизнью, ты слишком пуглива. Разве тебе еще осталось что терять?

Он поднял взгляд от кремниевого клинка вверх – и невольно вздрогнул, увидев лицо девушки. Всю его левую половину покрывали крупные бурые и розовые шрамы, заползающие на лоб и верхнюю часть головы, и примерно на треть сжирая темные волосы.

– Великие небеса, как это случилось? – вырвалось у Степана.

– Споткнулась, – сглотнула девушка. – Упала в костер, в самые угли. Было больно. Ужас, как больно! Я взмолилась к Любому, и он пришел. Он избавил меня от боли, он закрыл рану. Но он не смог вернуть мне прежний облик. И теперь я столь страшна, что дети плачут, увидев меня, парни шарахаются в стороны, и собственная мать вздрагивает от ужаса… – Вся агрессивность дикарки испарилась. Она опустила нож, понурила голову. – Зачем Любый спас мою жизнь? Лучше бы я умерла!

– Если ты надеешься, утопившись, превратиться в русалку, то ошибаешься, – предупредил Золотарев. – Русалки вовсе не переродившиеся утопленницы, это пустое суеверие. На самом деле они представители очень древнего народа, сумевшего приспособить себя к окружающему миру. Ты не станешь русалкой. Ты обратишься в мятущуюся душу, не знающую покоя, в вечно страдающего и досаждающего живым людям призрака.

– Пускай, мне все равно, – вновь повернулась к озеру туземка и убрала деревянный клинок в ножны. Слегка качнулась вперед…

– Не спеши умирать! – сделал шаг к девушке чародей. – Предлагаю уговор. Ты отложишь самоубийство на один год, а я сделаю так, чтобы твоя душа после смерти обрела покой.

При составлении плана Золотарев предполагал дать девушке обещание не прикасаться к ней все это время и не требовать ничего похотливого. Однако теперь, учитывая облик несчастной, подобная оговорка прозвучала бы как издевательство.

Туземка покосилась на незнакомца. Подняла левую руку, прикрыв ладонью обожженную часть лица.

Несчастная пребывала в смятении. Умирать девушке, понятно, не хотелось… Но при ее нынешнем облике – какой смысл жить?

– Зачем мне?.. Откладывать?.. Это?..

– Посмотри на меня! Тебе ничего странным не кажется?

Девушка повернула голову, приопустила ладонь – по счастью, глаз на обожженной половине уцелел. Вздохнула:

– Ты странно одет. Никогда в жизни не видела подобной кожи! Что это за зверь?

– Эти звери водятся в нижнем мире, – как можно чистосердечнее соврал колдун. – Но добывал их не я. Их добывали небесные духи.

– Ты небесный дух?

– Нет, милая, – покачал головой Золотарев. – Я шаман. Я очень сильный шаман! Молодой, глупый, но очень сильный. Полагаясь на свое умение, я обокрал духов. Забрал их одежду. Однако они оказались умнее меня. В отместку они украли мою память. Теперь у меня есть одежда духов, но я не помню, кто я таков, какому из родов принадлежу и где жил ранее.

– Мне очень жаль тебя, шаман, – покачала головой дикарка. – Зимой ты умрешь. Одинокому человеку, не имеющему своего пристанища и родовых угодий, без чума и припасов в холод не выжить.

– Я догадываюсь, – слабо улыбнулся Золотарев. – Поэтому мне и нужна твоя помощь. Научи меня жить в этом мире, напомни его законы и правила, помоги найти кочевье, которое примет меня и признает своим. Взамен я позволю тебе умереть спокойно и с достоинством, а твоей душе подарю покой.

– Семья выгоняет члена своего рода только за самое тяжкое, непростительное преступление… – немного подумав, ответила девушка. – Если ты отшельник, значит ты преступник. Боюсь, шаман, никто из людей никогда не примет тебя в свое кочевье.

– Нет таких правил, из которых не случалось бы исключений, милая, – покачал головой молодой колдун. – Вспомни, постарайся. Наверняка бывает так, что пришедшего в селение путника не воспринимают за врага, подлежащего изгнанию!

– Разве только лесовиков из южного порубежья… – забывшись, девушка опустила ладонь от изуродованного лица. – Там, у них за рекой, скифы по несколько раз за лето набеги устраивают. Ловят рабов для своих рудников. Если степняки находят кочевье, то из него токмо считанным людям спастись удается. Этих несчастных все жалеют, им помогают… Однако, в свой род их все равно редко когда принимают. У каждой семьи свои угодья, свой лес, свои духи. Зачем им чужие голодные рты?