гидроциклы, зона барбекю — веселись! После забора был пункт проката велосипедов, но ни одного там не оказалось. Обычно отсюда до самого моста парковалось множество машин, теперь осталось несколько, и возле одной копошились зомби.

По правую руку, в отдалении, в небо воткнулась опора вантового Московского моста. Если по нему перебраться на правый берег, то через Оболонь Ира достигнет Приорки, а потом родных мест.

Над незримым отсюда мостом несколькими столбами валил черный дым, и столбы эти, рассеиваясь, соединялись в воздухе в мутное марево.

Уже медленнее Ира покатила дальше. Дорога — шоссейная и пешеходные части — была приподнята относительно острова. Под пригорком росли густые, поникшие от жары вербы. Впереди показалась бирюзовая остановка с розовой крышей. Хорошее сочетание. А левее будет другой мост, над Чертороем.

И открылось тайное — там тоже дым коптит небеса.

Перекресток, но не эстакада. Соединились дороги в одну, к остановке, к мосту. Линии отбойников по сторонам. Мелкие фигуры на проезжей части моста, но прямо по курсу чудесным образом чисто. Там спуск и перешеек на Труханов остров.

Ира остановилась, поставила ноги на землю и позвонила Пантюхину. Он почему-то долго не отвечал.

— Да, привет!

— Тебя еще не вытащили?

— Да нет. Я как и прежде, одной ногой в унитазе, другой в могиле.

— Тогда я еду тебя спасать.

— Между Трухановым и Гидропарком пролив!

— Разберемся.

Глава 24

— Теперь всё можно, — прошептал Токсик. Он присел в кустах у голубоватого кирпичного забора. Флектарный — под осенние листья и грязь — камуфляж делал Токсика почти невидимым. Напротив через пустырь стоял двухэтажный домик со спутниковой антенной на ребре.

Теперь всё можно. Он так хотел их напугать — Пашку, Иванилова, ту незнакомую ему девушку. Подошел бы со спины и зарычал как зомби. А когда во дворе домика начали стрелять, он сидел и наблюдал.

Было трое, один упал, вдоль глухой стены побежало двое. Пашка, в своей серебристой химзе похожий на работника какой-нибудь секретной лаборатории, и девушка. Пашка упал, вытягивая руки вперед, потом девушка приподняла его за рюкзак на четвереньки, и он пошел дальше, очень нетвердо. Они свернули за угол и пошли вперед по пустой Ямской улице. Девушка поддерживала Пашку.

Токсик немного переждал и пересек пустырь, ногами сбивая белые шапочки одуванчиков. Теперь всё можно. Около фонарного столба он перемахнул через кованую оградку и ступил на гладенький, политый кровью асфальт переулка. Поперек глухой стены висела желтая труба газопровода. Токсик вытащил из рюкзака ломик, поддел в паре шагов от себя крышку канализационного люка, положил на землю.

Полез ли он вниз?

Спрятав ломик, Токсик нагнулся и поднял тяжеленную крышку себе на грудь. Придерживая кругляш снизу руками — сорок пять кило, на минуточку! — Токсик боком вошел во двор.

Может показаться, это куча одежды лежит на полу. А это Иванилов, мертвый, и не хочется смотреть на его лицо.

Токсик глядел, поворачивая свою квадратно-стриженную голову. Молча! Затем процедил, и это получилось у него насмешливо и угрожающе:

— Кровь людская не водица, проливать не годится.

Тихо-тихо пошел он к разбитому окну. Оттуда слышались приглушенные голоса, кто-то что-то кому-то доказывал. Токсик не успел сообразить. В оконном проеме возник мужчина в майке, вытянул руку с пистолетом и выстрелил. Крышка люка звонко загудела, Токсик, не выпустив ее, упал навзничь на свой рюкзак.

Отбросив крышку он забежал за угол так быстро, что она продолжала, кружась, успокаиваться на месте, и когда затихла, Токсик оценивающе посмотрел на газовую трубу.

Теперь можно всё.

Он оставлял домик позади, а по кирпичной стене нежно заструилось жар-птицей пламя. Пожилая женщина, высовываясь в отворенную створку окна на втором этаже закричала:

— Пожар! Горим!

Токсик не видел ее, да если бы и обернулся, ее закрывали два высоких каштана за кованой оградой палисадника. Они выпрямились, у них был какой-то праздник.

На перекрестке с Лабораторной, у зебры, Токсик нагнал Пашу и Яну. Паша сидел, вытянув ноги, на углу тротуара, в тени ясеней и хрущовки. Он держал руки у живота. Яна убеждала его снять химзу. Паша со слезами сказал:

— Я боюсь смотреть! Я не хочу.

Он глядел вперед себя и что-то думал. Поджал нижнюю губу. Рядом с ним на асфальте лежал длинный нож.

— Пашка привет, — Токсик подошел и замер в положении идущего человечка на сине-белом дорожном знаке перехода, с полусогнутыми конечностями. Такой знак виднелся прямо у него за спиной. Токсику показалось это забавным и он ждал, что Паша оценит юмор.

— Привет, — сказала Яна, — Его ранили.

Токсик сделал поворот лицом, будто вежливо спрашивая — вот как? Потом указал пальцем назад:

— Я знаю. Вы отомщены.

В это время оттуда бабахнуло и полоску улицы вдали вывалились осколки кирпичей. Где-то во дворах завыли, перекрывая друг друга, сигнализации нескольких машин.

— Вы знаете, теперь можно всё, — Токсик улыбнулся, наверное, первый раз жизни.

Глава 25

Пинпоинтер — похожий на маленькую полицейскую дубинку портативный металлдетектор — отчаянно залопотал на своем пипикающем языке. Булкин, сидя на корточках, потыкал прибором в куче перемешанных с грязью сухих листьев и осторожно копнул короткой лопатой. Разгреб рукой в перчатке, потыкал пинпоинтером снова. Что можно найти тут, в роще над обрывом Смородинского спуска? Очень много, если знаешь, что стоишь в охранной зоне под названием «Смородинский археологический комплекс IV–III тысячелетий до нашей эры, II–V веков нашей эры».

Булкин со своим молодым, полным и потому добрым лицом уже почти расположил к себе начальство археологической экспедиции и собирался получать открытый лист — разрешение на раскопки, а сейчас проводил предварительную разведку. Неофициальный коп.

В куче листьев оказалась ржавая пробка. Он отбросил ее в сторону.

С одной стороны рощу ограничивали терема, что выглядывали из-за крепостных стен частных усадеб, а по другую плато резко обрывалось вниз, и под суглинным склоном на дне змеей вился поворот раздолбанной дороги — Смородинского спуска. От зарослей противоположного склона доносился рокот автомобильных шин по брусчатке Подольского спуска. Но сегодня машин там было мало, а по Смородинскому не ездили вовсе.

Булкин вздохнул, собрал в рюкзак пинпоинтер, лежащий рядом на земле обычный металлдетектор, зачехлил лопату и отправился к обрыву.

Послышался шум. Булкин проворно отскочил, когда сверху с ожесточенным грохотом по грунтовой трассе проехал велосипедист на горном. Подлетел на трамплине, приземлился — точно над Змиевой пещерой — и полетел дальше. По меньшей мере шестьдесят веков рукотворная пещера была нерушима, пока не появились даунхильщики.

Булкин выпалил вслед заряд многоэтажного мата, и через десяток