замолчал, испуганно прижавшись к брату. Звук этот не походил ни на что известное – не то рев, не то стон, не то…

- Змей! – хором выдохнули приятели. – Пошли назад!

Збышко качнул головой. Померещилось ему или нет, но он услышал в этом звуке какие-то слова. И эти слов манили, притягивали к себе.

- Нет, - услышал мальчик свой голос, - я иду туда.

- Ты рехнулся? – чуть ли не хором завопили приятели. – Куда? Назад нам надо!

- Вам надо, вы и идите! – отрезал тот, поворачиваясь к друзьям спиной. Сделал первый шаг.

- А, чтоб тебя…

Земля под ногами качнулась, по травяному ковру словно прошла волна, и мальчик упал на четвереньки. Показалось, что глубоко под настилом что-то шевельнулось, словно огромное тело проплыло прямо под ними, тревожа травяной ковер. Прямо перед носом Збышка ковер лопнул, раздаваясь в стороны, плеснула темная едко пахнущая вода.

Отчаянный крик раздался за спиной. Вывернув шею, Збышко увидел, что Манек пятился от чего-то видного только ему, визжа и размахивая руками. Нога его запнулась о траву, мальчишка со всего размаху шлепнулся задницей в траву, проваливаясь чуть ли не наполовину. Руки его почти по локоть с размаху ушли под ковер, и он завопил так отчаянно и жутко, что Збышек невольно зажмурился, словно это могло спасти от…

К крику примешался странный булькающий звук. Распахнув глаза – неведомая опасность страшнее той, о которой знаешь, - Збышко увидел, что мальчишки бегут со всех ног. Впереди, размахивая руками, мчался Манек, перепачканный в грязи так, что рубаха, безрукавка и порты его совершенно потеряли первоначальный цвет. За ним спешил Любек, таща за собой позабытого им Янько. Малыш еле перебирал ногами, и мальчишка, решившись, рывком подтянул его к себе, вскидывая на руки.

Но это резкое движение дорого ему обошлось. Потеряв равновесие, он сделал шаг в сторону, и провалился по колено в траву. Янько упал на него сверху, и от этого он провалился еще глубже, чуть ли не по бедра.

- Ма-а-аа… Мане-е-ек! – заорал Любек, забившись в трясине. – Манек, помоги! Да пусти ты…- попытался он отцепить от себя Янька, который с ревом цеплялся за него, больше мешая, чем помогая.

Пробежав по инерции несколько шагов, Манек остановился, бросив взгляд через плечо и, оценив опасность, грозящую приятелю, поспешил назад.

- Не шевелись, Люб! – крикнул он. – Держись! Я сейчас! Збых!

Збышко, стоя на колеях, замер, не в силах пошевелиться. Что-то удерживало его а месте сильнее цепей и заклятий. Он мог только смотреть, как ковыляет, проваливаясь чуть ли не по колено на помощь приятелю Манек. Как торопясь, обдирая ладони о кору, выламывает из почвы сухую сосенку и сует ее конец другу. Как тот, уже ушедший по пояс, одной рукой отпихивая Янька, пытается ее поймать, и как промахивается, постепенно погружаясь все глубже и глубже.

- Збых! – глаза Манека нашли Збышко. – Збых, по…

Крик замер у него на губах, и Збышек раньше, чем приятель увидел, почувствовал дрожь болота. За его спиной что-то задвигалось. Что-то сопящее, мощное, пахнущее мускусом и гнилью. Что-то, что заставило Манека бросить сухую лесину и, шарахнуться прочь, не обращая внимания на отчаянный вопль Любека, которому вода уже почти доставала до груди. Янек цеплялся за него мертвой хваткой, мешая мальчишке спастись и погибая сам.

Медленно, словно шея вдруг перестала повиноваться, мальчик повернул голову – и оцепенел, уставившись в глаза огромной змеи, которая нависала над ним, прорвав чешуйчатым телом травяной настил. Рыжевато-бурая с разводами чешуя ее была облеплена болотной травой и тиной. На плоской голове холодным огнем сияли выпуклые глаза. Выскользнул и шевельнулся раздвоенный язык, и послышалось тихое шипение:

«Приш-шел…»

Збышек помотал головой – померещилось ему или нет?

«С-сам приш-шел…»

Голос исходил от змеи.

- Я… я…

«Хорош-шо… Я ж-ждал…

- Кто ты? – выдохнул мальчик. – Ты – б-бог?

«З-смей… Ящ-щер З-смей! С-сын…»

- Я, - замирая от собственной смелости, прошептал мальчик, - твой сын?

«С-сын с-смерти… - плоская голова качнулась туда-сюда. - Сын С-смерти – с-сам с-смерть!»

- Я не понимаю…

«Вырас-стешь – поймеш-шь…До вс-стречи!»

Судорога прошла по толстому, в два обхвата, телу змеи. Она слегка изогнулась, дергая головой, и вдруг мягко и плавно ушла под воду, словно ее дернули снизу. Только мотнулась голова, заколыхался травяной настил – и все стихло.

Прошло некоторое время прежде, чем Збышко нашел в себе силы выпрямиться, опираясь на дрожащие руки. Оглянулся по сторонам, поражаясь, какая вокруг стоит тишина. Поискал глазами друзей, но нашел только палку и чью-то котомку возле громадной, локтя в четыре, полыньи, на поверхности которой плавали обрывки водяной травы.

- Манек! Любек? Янько? – пробовал позвать он, но собственный голос показался настолько чужим и чуждым этому месту, что, не дождавшись ответа, мальчик понуро побрел прочь.

Он выбрался из Змеиного болота только на закате. Переночевал где-то под кустом, свалившись от усталости, а к полудню следующего дня добрался до своих.

Манек вернулся вечером следующего дня, голодный, грязный, напуганный, только мычавший и стонущий. Говорить он так и не начал, заслужив прозванье Немтырь.

Любека и Янько так и не нашли.

…и вот теперь…

Теперь Збышек смотрел в глаза другого змея.

Тот был из плоти – этот из камня.

Тот был рыжевато-бурый с узорами – этот малахитово-зеленый с черными разводами.

Тот был живой – этот был мертвый.

Но голос… Голос был тот же.

«С-сын С-смерти. Ты приш-шел… С-сам приш-шел!»

- Да. Я… Чего от меня тебе нужно?

«С-смерть…»

- Ты… хочешь, чтобы я тебя убил? – юноша окинул цепким взглядом каменное изваяние. Пожалуй, его можно разбить. Так, кажется, «убивают» статуи? Но чем бить?

«Ты долж-жен с-стать таким…»

- Каким – «таким»? Смертью?

«С-стать с-собой!»

Где-то, не замечая преград, не останавливаясь, мчалась Дикая Охота. И там, где она пролетала, мертвецы вставали из